Международный день памяти жертв холокоста отмечается ежегодно 27 января. Именно в этот день, 75 лет назад, советские войска освободили концентрационный лагерь Аушвиц-Биркенау, находившийся на территории оккупированной Польши.
Комплекс концлагерей Аушвиц-Биркенау был основан в мае 1940 года неподалеку
от силезского города Освенцима, в
км
стали около 1,4 млн человек, из которых примерно 1,1 млн составляли евреи.
К ноябрю 1944 года, когда стало ясно, что территория Освенцима перейдет под
контроль Красной армии, было приказано прекратить использование газовых камер в
концлагере, три из четырех крематориев были закрыты, а один перестроен в
бомбоубежище. Уничтожался максимум документов, массовые захоронения пытались
замаскировать, подходы к лагерю минировали, а заключенных готовили к эвакуации.
Эта эвакуация, названная из-за огромного числа погибших и убитых по дороге
«маршем смерти», началась 18 января. Около 58 тыс. узников отправились под
конвоем на территорию Германии.
Действия по освобождению лагеря смерти проводились в рамках Висло-Одерской
операции, в которой принимали участие дивизии в составе 60-й армии Первого
украинского фронта. Согласно списочной численности военнослужащих 60-й армии по
социально-демографическим признакам (документ был несколько лет назад
рассекречен), Аушвиц-Биркенау освобождали бойцы 39 национальностей. По разным
подсчетам, в боях за освобождение концлагеря погибли от 234 до 350 советских
солдат и офицеров.
Бои за Освенцим начались 24 января 1945 года, когда 107-я стрелковая дивизия
под командованием тогда еще полковника Василия
Петренко атаковала деревню Моновицы. Командующий штурмовым отрядом
106-го стрелкового корпуса майор Анатолий Шапиро вспоминал о тех днях так: «Нам
предстояло взять деревню Костелица, так мне запомнилось ее название (не
исключено, что имелся в виду населенный пункт Копциовице.»), в
Деревня была небольшой, по обеим ее сторонам возвышались два высоких
костела. На колокольнях этих костелов нацисты установили пулеметы,
из которых по наступающим советским войскам (в том числе и по моему
батальону) велся шквальный огонь. Наши бойцы не могли даже головы поднять.
Поле, расстилавшееся перед деревней, было полностью заминировано. Наше
наступление приостановилось. Дождавшись ночи, мы обошли укрепленную деревню и
двинулись в сторону Освенцима по небольшому лесу, в котором также встретили
ожесточенное сопротивление фашистов. Это было 25 января 1945 года».
Реклама 15
26 января 1945 года советские войска продвигались по имеющейся карте,
согласно которой впереди должен был быть густой лес. Но внезапно лес
закончился, и перед Советской армией предстал «укрепленный бастион» с
кирпичными стенами, обнесенный колючей проволокой.
О существовании концентрационного лагеря в Освенциме знали немногие. Поэтому
наличие каких-либо построек стало неожиданностью для бойцов.
«Мы до последнего момента не знали, что идем освобождать концлагерь. Мы шли
на городок Освенцим, а оказалось, что вся территория вокруг этого польского
городка была в лагерях», — рассказывал Иван Мартынушкин, старший лейтенант,
командир пулеметной роты 322-й стрелковой дивизии.
В ночь на 27 января 1945 года советские войска вплотную подошли к самому
Освенциму. «И здесь уже почти не встретили сопротивления врага, только у наших
саперов было много работы, — вспоминал Шапиро. — Кто-то подсказал мне, что в
нескольких километрах от основного лагеря немцы организовали фабрику по
изготовлению карандашей марки «Кохинор» и там работают заключенные. Пока саперы
разминировали территорию у главных ворот лагеря, мой штурмовой отряд совершил
марш-бросок на эту фабрику. Поразила тишина, которая оглушила, когда мы вошли
на ее территорию».
Через широкие входные двери группа солдат ввалилась вовнутрь длинного
двухэтажного кирпичного здания, продолжал Шапиро: «В полуосвещенном помещении
мы увидели несколько длинных столов, вдоль которых продолжали сидеть люди,
точнее это были живые скелеты. Они набивали карандашные заготовки
порошкообразным графитом, не обращая на нас внимания. Как мы позже узнали,
нормой для каждого заключенного было установлено изготовление тысячи
карандашей в смену. Тех, кто не выполнял норму, ждала газовая камера.
Казалось, не существовало в мире сил, которые могли бы оторвать еще живых
существ от этого занятия, хотя жизнь почти покинула их. Моим солдатам
потребовалось некоторое время, чтобы остановить этот еле теплящийся жизнью
конвейер. Мы получили указание накормить людей слабым раствором бульона, но
большинство из них и этой пищи не смогли выдержать и вскоре скончались. Только
остекленевшие глаза со страдальческим выражением могли поведать о пережитых ими
муках».
В свою очередь Мартынушкин со своей ротой подошел к ограде Аушвица 26
января, когда стемнело: «Мы не пошли на территорию, а заняли какое-то
караульное помещение за пределами лагеря. Там было очень жарко натоплено,
батареи были такие горячие, что мы там за ночь полностью просушились: погода
была сырая, да еще приходилось по дороге форсировать какие-то речушки.
А на следующий день мы начали зачистку вокруг лагеря. Когда мы начали
двигаться по поселку Бжезинка, нас обстреляли — не из лагеря, а из какого-то
двух-трехэтажного здания, казенного, может, это школа была… Мы залегли,
дальше продвигаться не стали и связались с командованием: попросили, чтобы по
этому зданию ударили артиллерией. Мол, разгромим — и дальше двинемся. А нам
вдруг ответили, что артиллерия не ударит, потому что тут лагерь, а в лагере
находятся люди, и поэтому мы должны были даже перестрелок избегать, чтобы
шальные пули никого случайно не зацепили. И тут мы поняли, что это была за
ограда».
Было уже светло, когда советские бойцы увидели узников, которые вышли из
бараков. «Мы сначала решили, что это фашисты или охрана лагеря, — говорил
Мартынушкин. — Но они, видимо, догадались, кто мы, и начали приветствовать нас
жестами, что-то кричать. Нас разделяло сплошное ограждение, очень высокое —
метра четыре, не меньше, колючей проволоки».
Около трех часов дня 27 января 1945 года советские солдаты смогли взломать
ворота лагеря. «Во второй половине дня мы прошли через главные ворота, над
которыми висел выполненный проволочной вязью лозунг: «Труд делает свободными»,
— рассказывал Шапиро. — Как немцы делали людей свободными от жизни посредством
труда, мы уже видели на карандашной фабрике. (…) Убежать из лагеря смерти можно
было только на тот свет, через трубу крематория. Печи, сжигающие трупы,
работали круглосуточно, а воздух был постоянно наполнен частицами пепла и
запахом горелого человеческого мяса.
Атмосфера была настолько отравлена этими частицами, что тополя, стоящие за
пределами проволочного ограждения лагеря, навсегда потеряли свою крону и весь
год стояли оголенными».
К моменту, когда красноармейцы вошли на территорию Аушвица, в лагере оставалось
около 6 тыс. заключенных — самые больные и слабые узники. Кроме того, в лагерях
имелось «до 100 немцев, по преимуществу это уголовники, судьбой их занимаются
лишь случайные представители приходящих частей», — сообщается в докладной
записке начальнику политуправления 1-го Украинского фронта.
«Все узники выглядят крайне измученными, седые старики и молодые юноши,
матери с грудными детьми и подростками, почти все полураздетые. Среди них много
искалеченных, сохранивших следы пыток», — сообщалось в донесении секретарю ЦК
ВКП(б) Георгию
Маленкову.
«Некоторые держались на ногах, даже были в трудоспособном состоянии, но у
всех были черные, изможденные лица.
Были и такие, кто не мог подняться: они сидели, прислонившись к стенам
барака. Мы и в бараки эти заглянули… Страшное впечатление. Зловоние такое —
даже входить туда не хотелось.
На нарах лежали люди, которые были не в состоянии подняться и выйти. Воздух
и без того жуткий, а к нему еще примешивался какой-то странный запах, может,
карболки», — вспоминал Мартынушкин.
О кошмарном запахе в бараках говорил и Шапиро: «Зайти вовнутрь бараков без
защитной марлевой повязки было невозможно. На двухэтажных нарах валялись
неубранные трупы. Реакция еще остававшихся в живых узников на наше появление
была такой же, как и на карандашной фабрике. Из-под нар иногда вылезали
полуживые скелеты и клялись, что они не евреи. Никто не мог верить в возможное
освобождение».
«Я увидел детей… Жуткая картина: вздутые от голода животы, блуждающие глаза;
руки как плети, тоненькие ножки; голова огромная, а все остальное как бы не
человеческое — как будто пришито. Ребятишки молчали и показывали только номера,
вытатуированные на руке. Слез у этих людей не было. Я видел, они пытаются
утереть глаза, а глаза оставались сухими», — писал в мемуарах «До и после
Освенцима» Василий Петренко, командовавший 226-й стрелковой дивизией.
После бараков красноармейцы осмотрели складские помещения. На территории
концлагеря было обнаружено почти 1,2 млн мужских и дамских костюмов, 43,3 тыс.
пар мужской и женской обуви, 13,7 тыс. ковров, огромное количество зубных щеток
и кисточек для бритья, а также другие мелкие предметы домашнего обихода.
По воспоминаниям освободителей Аушвица, в концлагере были огромные комнаты,
заполненные человеческим пеплом, еще не расфасованным по мешкам. В одной из
комнат были ящики, доверху заполненные зубными коронками и золотыми протезами.
«Меня особенно поразили горы тюков человеческих волос, которые сортировались
по качеству.
Детские волокна, как более мягкие, использовались для набивки подушек,
волосы взрослых шли на изготовление матрасов. Я не мог смотреть без слез на
горы детского белья, обуви, игрушек, отнятых у малышей, на детские коляски», —
писал в мемуарах Шапиро. Но в настоящий шок их повергла комната, заполненная
«изящными женскими сумочками, абажурами, бумажниками, кошельками и другими
кожаными изделиями», которые были сделаны из человеческой кожи.
Часть комплекса Аушвиц была переоборудована в госпиталь для бывших узников,
часть лагеря была переведена в ведение НКВД и до 1947 служила спецтюрьмой для
военнопленных и перемещенных лиц. Параллельно на территории проводились
следственные действия. Их результаты использовались во время процессов над
нацистскими преступниками.
В 1947 году в Аушвице был создан музей, который включен в список Всемирного
наследия ЮНЕСКО.
С 2005 года годовщина освобождения Аушвица отмечается как Международный день
памяти жертв холокоста.
