Как известно, у нашего государства есть сразу несколько «родовых» травм,
которые имеют тенденцию постоянно напоминать о себе. Речь идет о
трагическом конфликте 1992 года, окончательно оформившем фактический
выход левобережных территорий из состава Молдовы, а также недолгом
существовании независимой Гагаузской Республики в первой половине
девяностых. В последнем случае, слава богу, все разрешилось мирным путем
– но эти события все равно наложили отпечаток на дальнейшие
взаимоотношения между центром и автономией.
За прошлые десятилетия в связках Кишинев-Комрат и Кишинев-Тирасполь
произошло много чего: были и относительно спокойные периоды, а были и
жесткие конфронтации. Сейчас ситуация особая, поскольку такой
совокупности уникальных факторов в истории страны еще не наблюдалось.
Первый – наличие у руля прозападной монопартии, пользующейся полной
легитимностью на Западе. Второй – сильная региональная нестабильность
из-за войны в Украине, которая, как считают власти, прямо угрожает
безопасности и суверенитету Молдовы. Оба этих фактора в известной
степени развязывают правящей партии руки во внутренней политике, в том
числе в отношениях с мятежными регионами.
Фантомная автономия
С Гагаузией, надо сказать, у PAS диалог не «склеился» практически с
самого начала. Возможно, в том числе и в качестве мести за
неутешительные результаты Майи Санду и ее формирования на выборах
2020-2021 годов на территории автономии, ее проблемы остались почти без
внимания нового руководства страны. Очевидный курс на разрыв всех связей
с Россией только подлил масла в огонь, ведь в регионе не только до сих
пор сильны пророссийские настроения, но и сохраняется определенное
политическое влияние Москвы. Особенно памятны брожения после запрета
использования на территории Молдовы георгиевских ленточек.
Впрочем, основной корень проблем зарыт в вопросе распределения
полномочий, где Комрат уже давно чувствует себя ущемленным.
Известно,
что в конце нулевых – начале десятых автономный статус Гагаузии во
многом превратился в фикцию. Знаменитые «гагаузские законопроекты»,
призванные поправить положение, были не без цинизма переработаны
центром, а потом и вовсе отложены на полку.
В итоге проблемы с политическим статусом автономии не решены и поныне.
Недавно НСГ выпустило заявление, в котором центральные власти обвинялись
в многочисленных нарушениях главного закона о Гагаузии. Также делегация
гагаузских депутатов встречалась с Послом США в Молдове, где
пожаловалась на давление со стороны Кишинева, отказ в представительстве в
национальном парламенте и т.д.
Господина Логсдона даже попросили
использовать влияние посольства на правительство, чтобы решить эти
проблемы.
Правда, PAS предпочитает особо не церемониться с гагаузами. Робкая
попытка навести мосты в виде визита Майи Санду в автономию закончилась
полным провалом, после чего центр играет уже только в «плохого
полицейского». В Гагаузию начал регулярно наведываться спецназ Fulger
якобы для учений (о которых заранее не объявлялось), а по факту – для
устрашения особо строптивых местных деятелей. В том же ключе
воспринимаются и грядущие поправки в уголовный кодекс, которые введут
наказание за «сепаратизм» и т.п.
Одновременно пока через радикальных спикеров вроде Оазу Нантоя и
Октавиана Цыку стала озвучиваться угроза и вовсе лишить Гагаузию ее
автономии.
Они проталкивают идеи о том, что гагаузы не пользуются своим
статусом «как надо» (для развития собственной культуры и языка), а
превращают его в форпост российского влияния в Молдове. И вообще, землю,
на которой живут гагаузы, им подарили молдаване (а, значит, подарок
можно и забрать обратно).
Пока эти разговоры выставляют как частное мнение отдельных лиц, но, на
мой взгляд, это очевидный проброс с целью промониторить реакцию
общества. Почти не сомневаюсь, что лишение Гагаузии автономного статуса –
один из рабочих сценариев для партии власти, которая, пользуясь
нынешней ситуацией вокруг Молдовы, могла бы его реализовать без лишнего
шума и тем самым окончательно избавиться от федералистского элемента в
унитарном государстве.
Приднестровский гамбит
Что касается Приднестровья, здесь все несколько сложнее. Как и с
Гагаузией, с левым берегом у правящей партии отношения не сложились.
Майя Санду сразу зареклась от любых контактов с тираспольской
администрацией, а процесс реинтеграции был отдан полностью на откуп
соответствующего правительственного бюро. Продвигался он примерно так
же, как и все последние годы – то есть почти никак.
После же начала
войны в Украине переговоры между Кишиневом и Тирасполем вообще
практически не ведутся. Власть просто не видит в них смысла, публично
заявляя о том, что ждет победы Киева для воссоединения страны.
Здесь опять же у руководства страны появились уникальные перспективы –
прежде всего, вывести из процесса урегулирования Российскую Федерацию,
которая является единственным крупным игроком, сочувствующим Тирасполю, и
ликвидировать прежние переговорные форматы, где Приднестровье
участвовало на равноправной основе. Что в дальнейшем даст возможность
решить вопрос напрямую с заинтересованными и благосклонными Кишиневу
акторами – США, ЕС, Великобританией и Румынией.
Такой расклад позволяет властям мечтать о бОльшем и вот, опять же пока в
качестве этакого андеграунда, вбрасывается идея о том, что левобережье
должно вернуться в Молдову тоже на правах обычного района. Тем самым
попирается «священная корова» всего урегулирования – а именно «особый
статус Приднестровья». Ведь наряду с «территориальной целостностью
Молдовы» он был краеугольным камнем в общей формуле разрешения
приднестровского конфликта, поддерживаемой (на словах, по крайней мере)
всеми международными игроками последние десятилетия.
Все для унири?
Как видим, достижение полной «унитарности» вполне витает в головах
многих представителей правящей партии. Надо понимать, что это достаточно
рискованная затея. Например, легко можно спрогнозировать
общественно-политический взрыв в той же Гагаузии, который наверняка
получит поддержку извне – например, Турции, отношения с которой будут
заметно подпорчены. И даже в случае подавления мятежа регион на
долговременной основе станет источником нестабильности, мешая центру
любыми доступными способами.
Что касается Приднестровья, то подобные, мягко говоря, непривлекательные
предложения из Кишинева едва ли помогут мирному пути реинтеграции, на
котором вроде стоит действующая власть. Напротив, такой ультиматум
только заставит левобережную администрацию цепляться за независимость до
последнего вплоть до готовности отстаивать ее военным путем. Неизбежна и
негативная реакция России, хотя в правящей партии, вероятно, надеются,
что к моменту окончательной реинтеграции Москва уже будет лишена
возможностей как-то повлиять на ситуацию.
В принципе желание центрального руководства получить больше контроля над
регионами – вполне понятно и закономерно: много власти не бывает
никогда. Другое дело, что мечта переварить и растворить в составе страны
два очень специфических в сравнении с остальными региона может
оказаться утопической, породив только новый ком проблем и дополнительное
внутреннее напряжение.
Впрочем, если конечным замыслом всех сегодняшних
действий на самом деле является вхождение в состав Румынии (на что
намеков с каждым днем все больше), то они обретают смысл. Ведь соседняя
страна тоже имеет унитарное устройство и, как показывает опыт того же
Секейского края, играться в автономии не намерена (тем более
молдавские).
Владимир РОТАРЬ
