Надо отдать должное Владу Плахотнюку. Он ничего не прощает. Не напрасно, как гласит легенда, он воспитывался на нетленном фильме «Крестный отец», в котором мотив мести является решающим. Наверное, никому не надо объяснять, что именно это молдавское воплощение Майкла Корлеоне с резиденцией в Майями является драйвером нынешнего политического кризиса на его далекой родине.
Именно он стоит и за политико-финансовой активностью Канду и Шора, именно он провоцирует «запоздалое прозрение» народных избранников. Приближается первая годовщина прошлогодней «антиолигархической революции», и было бы символично отметить ее большим реваншем.
Эта цель близка. Сегодня в парламенте сформировался фактический паритет. Мажоритарная коалиция в любой момент может оказаться в меньшинстве. Правительство утратит политическую поддержку. Вот до сих пор все ясно. А что дальше?
Вначале – очевидное. Развитие ситуации зависит от правых. От их готовности вновь объединиться и принять «бескорыстную помощь» Плахотнюка в виде голосов группировок Шора и Канду.
Соблазн велик. Власть, казалось надолго утраченная, сама идет в руки. Шор на места в правительстве не претендует. А Канду, если рассмотреть его под политическим микроскопом, вполне может сойти за «своего», проевропейского. Мы доподлинно не знаем, любила ли Майя Санду смотреть «Крестного отца», но отомстить Додону ей, наверняка, хочется не меньше, чем Плахотнюку. К тому же существует распространенная версия о том, что, потеряв правительство и парламентское большинство, действующий глава государства станет легкой добычей на президентских выборах.
Казалось бы, чего тут долго размышлять? Как говорил Ленин, власть валяется на земле, нужно только не полениться ее подобрать.
И все же есть серьезное сомнение в том, что правые получать стратегическое преимущество, впутавшись в эту соблазнительную интрижку. Это связано с особенностями восприятия либеральных, или, как их принято называть, «проевропейских» проектов их собственным фан-клубом. Дело в том, что единственным ощутимым политическим капиталом правых является репутация. Каким-нибудь центристам без определенных взглядов легко прощают и вороватость, и неразборчивость в политических связях. Правым же электорат мгновенно отказывает в доверии уже при первых подозрениях в предательстве. Правый политик в Молдове может быть только кристально честным и безжалостным к «врагам Рейха». Им никогда не прощают предательства. При этом критерии предательства постоянно меняются. Так что скорее приходится говорить о коллективном ощущении предательства, которое редко когда подводит сторонников правых.
Рошке не простили союза с Ворониным. Филату союз с коммунистами бы простили, если бы он привел к ограничению влияния Плахотнюка. Филата сгубила не столько коррумпированность, сколько телефонные разговоры и совместные делишки с Шором. Гимпу стал «людой», когда слишком уж увлекся поддержкой Плахотнюка, а его племянник Дорин Киртоакэ пострадал даже не за дядю и не за бесхозяйственность в Кишиневе, а, вероятно, за любовь к группе Любэ. Факт остается фактом: никому из «утративших доверие» правых политиков не удалось вернуться в политику. Их вычеркивают из политической жизни раз и навсегда.
У правых нет особых практических навыков управления, особенно в условиях ЧП, их теоретические знания – фрагментарны, клишированы, оторваны от реальной жизни. Все что у них есть – это репутация бескомпромиссных и твердолобых, которая испаряется при любом неудачном шаге. Крест в МВД стоил обвала рейтингов Андрею Нэстасе. Соучастие в плане мести Плахотнюка при участии Шора и Канду способно похоронить проект Майи Санду и уж точно не даст свершится избранию первой женщины-президента в истории Молдовы.
Так что выбор, стоящий перед молдавскими проевропейцами сводится к оценке рисков. Что лучше – выиграть бой и проиграть войну, или ничего не проиграть сегодня, чтобы завтра попробовать одержать крупную победу.
Специально для eNews, Сергей Брэгуцан
