«Я считаю, что два раза — это слишком много, потому что
тогда, в 90-е годы, многие рисковали своей карьерой, многим пришлось
развернуться на 180 градусов. Многим журналистам было непросто принять новые
условия, хотя мы и стремились к ним, но когда стал вопрос о том, что мы не уже
не государственные СМИ, тем, кто на это согласился, было совсем непросто,
потому что, в первую очередь, нам приходилось сталкиваться с совершенно новыми
вещами, во-вторых, нам приходилось критиковать власти, к чему мы не привыкли, и
в-третьих — у нас не было материальной поддержки.
Многие из нас пожертвовали своим временем, энергией, многими радостями жизни,
ведь нам тогда было всего 30 лет. Я хочу сказать, что многие из моего поколения
журналистов полностью посвятили себя той реформе, в которую я очень верил. Я
думаю, что пресса работала очень хорошо почти до 2000 года, после чего начались
изменения. Репрессии, начавшиеся после 2000 года, продолжались и сегодня,
приняв довольно уродливую форму, более отвратительную, чем во времена
Плахотнюка.
Я даже не мог себе представить, что после
того, как появилось столько СМИ, после того, как у нас практически перестала
существовать государственная пресса, казалось бы, после того, как появилось
столько организаций, защищающих права журналистов, обильно оплаченных
благотворительными организациями, мы сделаем такой большой шаг назад.
Мы сделали не шаг назад, мы практически вернулись к ситуации 1992 года, когда
все было в порядке, мы жили в советской системе, и тогда, во время перестройки,
никто и представить себе не мог, чтобы журналисту или СМИ так грубо, так
некрасиво закрывали рот», — заключил он.
Подписывайтесь на
наш Telegram-канал https://t.me/enewsmd
Много интересного: инсайды, заявления, расследования. Много
уникальной информации, которой нет у других.
