Санкции, введенные против России из-за вторжения на Украину, не распространяются на медицинские товары, но из-за особенностей логистики и закупок на российском рынке лекарства и медоборудование все равно пропадают. «Потому что больше нет отработанной логистики, отгрузки производители готовы осуществить… Как доставить — никто пока не понимает», — говорит нейроуролог Галина Тищенко. Она отмечает, что продавцы «попридержали товар в расчете чуть позже поторговать подороже», а то, что люди начали закупать лекарства впрок, «оголило розницу».
Во вторник Россия ввела временный запрет на вывоз из страны иностранных медицинских изделий, постановление подписал премьер-министр Михаил Мишустин. Ограничение коснется медизделий, которые были доставлены из государств, присоединившихся к санкциям, и сейчас находятся на складах импортеров или проходят таможенные процедуры.
Еще 3 марта Мишустин на заседании правительства анонсировал комплекс мер по стимулированию фармпроизводства лекарств в России, а также обещал расширить возможности закупок любых лекарств медучреждениями по упрощенной процедуре.
Пациенты и представители благотворительных фондов говорят, что в текущий момент проблемы с лекарствами иностранного производства уже начались.
Диабет: очереди в аптеках за инсулином
Одними из первых перебои с необходимым им ежедневно инсулином почувствовали люди с сахарным диабетом первого типа. «Я сразу побежал по аптекам — рассказывает москвич Констатин Свирин с инсулинозависимым диабетом. — Теперь найти в них инсулин довольно непросто, приходилось отслеживать по всяким поискам лекарств и в базах данных поступления. Очереди в аптеках очень большие».
Получить рецепт на бесплатную выдачу инсулина в последние десять дней он даже не пытался — был занят тем, чтобы сделать запасы необходимых ему лекарств на свои деньги. Впрочем, посмотрев на рост цен, в дальнейшем Константин планирует заняться получением рецептов в своей районной поликлинике. Свирин принимает инсулин иностранного производства, и будет ли обеспечена его выдача в дальнейшем, он пока представления не имеет.
Анна Мухина, мать ребенка с инсулинозависимым диабетом из Саратова, рассказывает, что 2 марта у нее получилось получить рецепт на инсулин европейского производства в поликлинике, но есть ли нужное лекарство по факту в аптеках, она пока не знает. «Говорят, что «Новорапид» — это инсулин датского производства — еще появляется иногда в аптеках, но того же «Хумалога» уже нет вообще, — говорит она. — Что же до того, что будет дальше — мне кажется, что компании-производителю не будет интересно продавать инсулин в розничном рынке, если у них накрылись большие государственные закупки».
Мухина говорит, что диабетическое сообщество уже начало «активно топить» за российский инсулин. «С одной стороны, слава богу, что эти аналоги есть, а с другой — все на своем опыте относятся к российской «фарме» с настороженностью. Все мы в тревожности и ажитации», — добавляет она.
Спинально-мышечная атрофия: «Все заняты логистикой»
Аналогов российского производства нет у рисдиплама, спинразы и золгенсмы — препаратов, жизненно необходимых для людей со спинальной мышечной терапией, орфанным (редким) заболеванием. Александр Курмышкин, врач-невролог и глава благотворительного фонда «Помощь семьям СМА» рассказывает, что физически находящихся в России препаратов — «где-то до конца апреля». Что будет дальше с логистикой и закупками, проанализировать сложно.
«У нас взрослые [люди со СМА] были на рисдипламе, получили укол — и непонятно, что будет дальше. Потому что детям гарантии дали на ближайшее время, а со взрослыми сложнее». Курмышкин отмечает, что особенное беспокойство — даже при условии, что пути доставки лекарств будут найдены, — вызывают закупки, которые проводятся из региональных бюджетов. «Они просто не были подготовлены к таким тратам — цены уже поднялись в полтора раза», — добавляет он.
«Сейчас у нас последний флакон рисдиплама, — рассказывает Татьяна Свешникова, мать ребенка с СМА, — 14 марта нас с Димой ждут в орфанной поликлинике при Морозовской больнице и дадут лекарства еще на 60 дней».
«У нас пока все хорошо, компании-производители заверили, что не ожидается прекращения поставок в Россию, но логистика усложнилась, — говорит Ольга Германенко, директор фонда «Семьи СМА». — По остальному еще не знаем, все заняты путями доставки и самими поставками».
«Мы должны получить свой препарат девятого апреля и очень на это надеемся, — говорит Бесо Сурманидзе, отец двухлетнего ребенка с СМА. — Но пока не знаем, есть ли препарат в России, нет ли его… Нам ничего не говорили пока официально, но мы надеемся, что он есть».
Орфанные заболевания: «Ситуация острая»
Светлана Сахарова, глава сообщества родителей детей с инвалидностью «Рост», отмечает что уже появились проблемы у детей с буллезным эпидермолизом — при этом заболевании кожные покровы ранятся от малейшего механического воздействия, требуется множество технологических перевязочных материалов, чтобы компенсировать последствия. «Ситуация острая. В частности, в Крыму (аннексирован Россией у Украины в 2014 году. — Би-би-си) по торгам не успели закупить необходимое — и нам сказали, что поставок больше не будет», — добавляет она.
Елена Мещерякова, директор фонда «Хрупкие» для людей с несовершенным остеогенезом (повышенная ломкость костей), говорит: «У нас немецкое лекарство уже пропало и купить его невозможно».
«Слава богу, наши препараты заменяются препаратами российского производства, — добавляет она. — Ситуация пока решаемая, просто непривычно переходить на российские аналоги».
Фатима Медведева, мама двух детей со spina bifida (расщепление позвоночника), рассказывает, как пыталась купить катетеры. Без них почки людей со spina bifida не работают. «За день до начала «спецоперации» они стоили 700 рублей за упаковку в десять штук. На второй день «спецоперации» я хотела купить еще — и их практически нигде не было, а там, где они были, стоили уже от 1300 до 1900 рублей за упаковку».
Женщина заказала катетеры везде, где смогла — и один из поставщиков вместо четырех упаковок по десять катетеров доставил «пять катетеров в пакетике, не упаковки». Медведева пытается осуществить возврат средств уже второй день, но пока безуспешно.
«Сегодня я звонила на специализированный сайт по продаже катетеров и спросила, сколько их в наличии — мне сказали, сто штук по старой цене. Оператор очень настойчиво советовала их взять, потому что они или очень подорожают, или их совсем не будет. В случае моего сына сто катетеров — это на неделю с небольшим», — добавляет она.
Онкология: «Что будет с новыми поставками — неясно»
«Запас базовой «химии» в клиниках есть, на сколько его хватит и что будет с новыми поставками — пока не ясно, — говорит Анастасия Захарова, директор фонда «Энби» для детей с нейробластомой (вторым по частоте видом детского рака). — Основной вопрос — логистика. Вроде бы варианты вырисовываются, а фармкомпания ищет логистические решения».
Жизненно важны логистические решения для тех, кто нуждается в трансплантации костного мозга — и пока их удается решать. К примеру, фонд «Подари жизнь» рассказал, что в ситуации закрытого воздушного пространства над Европой им удалось доставить стволовые клетки зарубежного донора ребенку в Москве. Для этого встреча двух курьеров состоялась в Стамбуле, авиасообщение с которым пока не закрыто для России — и срок в 48 часов, критически важный для сохранности стволовых клеток, не был превышен.
Но пациенты из московских клиник, где производят трансплантацию костного мозга, на условиях анонимности рассказали Би-би-си, что им сообщают, что поиск доноров в европейских реестрах «пока приостановлен».
Москвичка Мария В., не пожелавшая назвать своей фамилии в целях безопасности, рассказала, что 7 марта сдала кровь на типирование, чтобы войти в российский реестр доноров.
«В России чудовищно маленькая база доноров костного мозга: чуть больше шестидесяти тысяч на всю страну. Совпадения случаются реже чем один раз на тысячу, и это значит, что россияне, которые теперь не могут получить донорские клетки от иностранных доноров, просто окажутся без помощи. То есть умрут. Российское государство сейчас воюет не только с Украиной, но и с собственными гражданами. И стать донором — значит, стать частью сопротивления».
