Бывший советник
Воронина Марк Ткачук, ныне возглавляющий партию Гражданский конгресс,
согласился рассказать МК
о своем видении происходящих в Молдове процессов.
— Назначена дата
досрочных парламентских выборов – 11 июля. Это хорошо или плохо для страны? Вы
сами намерены принять в них участие со своей новой партией?
— Мне придется злоупотребить вашим вниманием. Короткий и
однозначный ответ будет читателями не понят.
— Ну, давайте начнем
с досрочных выборов. Почему парламент, на ваш взгляд, не смог усидеть все
положенное время — до 2023 года?
— Будущие парламентские выборы не столько досрочные, сколько
запоздавшие. В июне 2019 года в результате беспрецедентных совместных усилий
России, США и Европейского союза Молдова была избавлена от олигархической
диктатуры. Не могу припомнить, где еще в нынешние времена великие державы
действовали бы столь слаженно и принципиально. Режим личной власти теневого
хозяина государства, Владимира Плахотнюка, был свергнут, сам он бежал, а
главные парламентские партии – проевропейский блок ACUM Майи Санду и условно
пророссийская Партия социалистов Игоря Додона — создали парламентскую
антиолигархическую коалицию. Это был невероятный компромисс для совместной
расчистки тех правовых завалов, которые остались после Плахотнюка.
— Каких, к примеру,
завалов?
— Главным наследием беглого олигарха был парламент,
избранный по иезуитской смешанной системе. В нем более трети мест занимали
депутаты двух олигархических партий: Демократической партии Плахотнюка и партии
еще одного беглого олигарха – Илана Шора. Последний был обвинен в организации
печально знаменитой кражи миллиарда из молдавских банков. Тогда все полагали,
что главной задачей правящей коалиции Додона-Санду является скорейшая
подготовка досрочных выборов, которые избавят Молдову от этого токсичного
наследства, откроют путь к реальным переменам, без этого вопиющего и позорного
рынка депутатских услуг.
— Что же произошло?
Отчего сорвался столь оптимистический план?
— Коалиция развалилась, а ее лидеры стали искать поддержки в
формировании нового большинства как раз среди всех этих карикатурных и
многократно публично обличенных бандитов с депутатскими мандатами. Социалисты
Додона оказались в этом поиске более находчивы и изобретательны, чем хипстеры
Майи Санду. С ноября 2019 года социалисты правили Молдовой то в большинстве с
демократами Плахотнюка, то со стипендиатами Илана Шора. А Майя Санду оказалась
в невероятно удобном положении — критика всех неизбежных провалов этого
гибридного правления.
Пандемия
многократно усилила в обществе неприятие такого законодательного органа. В
самый разгар карантина, когда население ждало от власти ну хоть какой-то
помощи, парламент проголосовал за «содействие» бизнес-проектам нескольких
депутатов – приближенных Плахотнюка. Представляете, люди ждут какого-то
понимания по кредитам, коммунальным платежам, по заморозке аренды, а вместо
этого – узаконенные схемы контрабанды сигаретами, налоговые поблажки добычи
полезных ископаемых и дополнительное открытие магазинов «дьюти фри».
— Если бы Игорь Додон
победил на президентских выборах, события развернулись бы иначе?
— Проигрыш Додона был предрешен. И дело тут даже не в
голосах «молдавской диаспоры». Додон проиграл и внутри страны. Но и он шел на
выборы, публично обещая распустить парламент. Потом он передумал. И вот теперь
происходит худшее из возможного. Готовится столкновение двух одинаково
бесполезных и бесплодных политических армий. Партия Майи Санду не отягощена
опытом какой-то практической ответственности. Зато способна изрекать
тривиальные шаблонные максимы про борьбу с коррупцией, про панацею «структурных
реформ», про главный секрет грядущего экономического чуда, суть которого
«заграница нам поможет». С другой стороны — кланы миллионеров, местных
чванливых бояр, давно утративших связь с обществом и избирателями, привыкших
решать вопрос выборов весьма специфическим способом, убежденных, что найдут
ответ на вызов Санду при помощи продпакетов и какой-нибудь визгливо-истерической
кампании о грядущем нашествии полчищ европейских геев и танков НАТО.
— Сюжет довольно
примитивный. При всех молдавских особенностях, он укладывается в довольно
распространенную на просторах СНГ предвыборную интригу. Почему же это худший из
возможных сценариев?
— А теперь представьте, что это происходит в стране, которой
жить осталось совсем недолго. В стране, в которой более трети граждан находятся
в состоянии абсолютной нищеты, а все остальные — просто бедные. В которой
граждане платят за электроэнергию по ценам в два раза выше, чем в Москве и
Мадриде. В стране, которая по масштабам исхода своих граждан бьёт все возможные
международные рейтинги. В которой через три года работающих останется меньше,
чем пенсионеров, а детская смертность и заболеваемость туберкулезом в несколько
раз выше, чем в Румынии и Украине. Господствующие политики ни словом, ни
намеком не упоминают эти подлинные, главные, неотложные проблемы. Дом вот-вот
рухнет, а вся их свирепая склока сводится к тому, каким фарфором лучше украсить
буфет – мейсенским или кузнецовским.
— Я предчувствую, куда Вы клоните.
— Действительно, ответом на эту никем из действующих
политиков не признаваемую реальность и стало появление новой политической
партии – «Гражданский конгресс». Конечно же, мы идем на эти выборы. И будем
биться на них по-настоящему. Таймер молдавской независимости тикает. Он
отсчитывает, фактически, ее последние часы. Либо социальное, экономическое и
правовое банкротство Молдовы со всем сопутствующим букетом – от гуманитарной
катастрофы до региональной дестабилизации, либо переоснование страны, новая
социальная Конституция и созидательный план действий.
— Каков, на ваш
взгляд, наиболее вероятный исход этих выборов? Каким может быть расклад сил в
новом парламенте?
— Пессимистических прогнозов два. Первый — это
сокрушительная победа Майи Санду, которая сейчас кажется, прямо скажем,
неотвратимой. Второй: из недр выборов выползет нечто, похожее на нынешний
состав парламента, но без останков Демократической партии Плахотнюка. С двумя
доминирующими партиями на флангах: партией Санду и партией Додона. И то, и другое
– тупик. Вот если удастся согнать миллионеров с захваченного ими левого поля,
то сценарий будет более оптимистичным.
— Какие последствия
будет иметь возможная победа на выборах сторонников Майи Санду? Двинется ли
Молдавия по пути Грузии и Украины? Можно ли назвать Санду «молдавским
Саакашвили»?
— Источник популярности Майи Санду — нынешняя продажная,
слабая, довольно потешная и безынициативная власть. Все! В сфере идей и
каких-либо государственных замыслов там все очень плоско и вторично. Сама Майя
Санду и ее ближайшие сподвижники – обычные начетчики и зубрилы. Какой там
Саакашвили! Саакашвили, при любом к нему отношении, человек яркий и креативный.
А тут из всех добродетелей – аскетизм и монашья скромность. Это тоже немало. Но
в нашем случае безыдейность, отсутствие какого-то конкурентоспособного проекта
и открытое паразитирование на шпаргалках европейских партнеров – это просто
беда.
Победа Санду
будет последним и решительным шагом к утрате молдавской независимости. Никакого
вооруженного конфликта за Молдову, по примеру конфликтов в Грузии и на востоке
Украины, не будет. Санду и ее люди при первых же системных трудностях просто
сдадут эту страну Румынии. Политики, способные лишь на идейный плагиат,
запрограммированы на государственную измену.
— Сегодня очевидным партнером Москвы в Молдове
является Партия социалистов. А раньше РФ делала ставку на ПКРМ. В чем
была причина охлаждения Москвы к партии коммунистов Владимира Воронина, чьим
советником вы были? Есть ли у Кремля сегодня в Молдове партнеры помимо Додона?
— Во времена правления Партии коммунистов безусловными
партнерами Российской Федерации были партии Дмитрия Брагиша и Серафима Урекяна.
По крайней мере, именно в их адрес шла административная и информационная
поддержка на выборах в 2001 и в 2005 годах. Но именно в этот период был
подписан базовый политический договор с Россией, были существенно
законодательно укреплены позиции русского языка. Были отреставрированы и
возведены мемориалы в честь павших советских воинов в период Великой
Отечественной войны, памятники и музеи, символизирующие наше общее наследие.
Про значительные российские инвестиции в этот период, причем не только в
винно-коньячную индустрию, но и в высокотехнологические отрасли, можно
вспоминать с ностальгией. Один «Салют-Топаз» чего стоит. Понятно, что известное
охлаждение случилось после неподписания «Меморандума Козака» в 2003 году. Но
уже в 2008 и в 2009 годах отношения двух стран вернулись на прежнюю орбиту.
Что же касается Додона, то вам виднее из Москвы, чей он там
партнер. Из Молдовы все видится немного иначе. Игорь Додон, возможно, партнер
каких-то бизнес-групп в России, но, видимо, таких, которых Молдова совершенно
не интересует. Иначе как объяснить, что за время его президентства Россия
скатилась с позиции торгового партнера номер один на второе, а то и на третье
место. За последние шесть лет — никаких заметных российских инвестиций. Никаких
волнующих проектов.
У России, конечно
же, есть партнеры в Молдове. Это простые люди, обычные граждане, которых
значительно больше, чем кажется. Просто не нужно их ставить перед
конфронтационным выбором между Западом и Востоком, делать имя России заложником
примитивных пиар-кампаний местных политических жуликов.
— Вы сегодня общаетесь с Ворониным? Имеете
ли какие-то отношения с бывшими однопартийцами? Вы – коммунист по своим
убеждениям?
— Тысячи моих бывших однопартийцев вошли в «Гражданский
конгресс» для того, чтобы продолжить с чистой совестью политическую борьбу.
Я, конечно же, коммунист по своим убеждениям. По этой
причине с Владимиром Ворониным не общаюсь. А он, видимо, по той же причине, со
мной.
— Драматическую историю с подготовкой и
неподписанием Меморандума Козака уже много кто рассказывал, но каждый
по-своему. Можете ли изложить свою версию событий?
— Моя версия была изложена на целую полосу российской газеты
«Коммерсантъ». Было это, кажется, ровно через два года после неподписания, в
2005 году. И, скажу откровенно, она не добавила теплых красок в историю наших
двусторонних отношений. Тем не менее, я написал все именно так, как виделось
это с моей тогдашней позиции — советника президента и одного из соавторов
Меморандума. Возможно, сегодня я бы это изложил все иначе. Менее резко. Но
сейчас гораздо важнее извлечь уроки из того драматического и, безусловно,
позорного крушения. Главных уроков два.
Первое. Известно, что абсолютно все молдавские политики
правой ориентации категорически не принимают федерализацию Молдовы как способ
решения приднестровской проблемы. В 2003 году, в день неподписания Меморандума,
центральная площадь Кишинева была битком набита именно такими противниками
федерализации.
Но, если кто-то полагает, что у этой антипатии есть какие-то
стройные правовые обоснования, он будет посрамлен. Для наших правых слово
«федерализация» — это емкий мем. И означает он любое мирное урегулирование
приднестровского конфликта.
Почему? Потому, что мирное урегулирование, как известно,
возможно исключительно на основе особого правого статуса Приднестровья. И этого
уже вполне достаточно, чтобы кричать: «долой федерализацию!» Даже если статус этот
будет не выше прав гагаузской автономии.
Жупел
«федерализации» – это страх, крик о том, что все пропало. Примерно
аналогичные чувства бушуют в душах противников объединения Молдовы и Румынии.
Значительная часть молдавского общества воспринимает воссоединение с
Приднестровьем, как возможную утрату каких-то важных и не всегда твердо
уловимых прав. К примеру, утрату навсегда потенциальной возможности
объединиться с Румынией или получить такого президента, как Майя Санду.
Мирному
урегулированию нужна прямая общественная поддержка. Поддержка снизу.
Массовая и однозначная. Доминирующая на обоих берегах Днестра. Соединить
праздник воссоединения Кишинева и Тирасполя с массовыми арестами противников в
этих широтах не удастся никому.
Второе. Уже ясно, что никакой план урегулирования,
сформулированный и отшлифованный в келейных условиях, не пройдет. Он должен
писаться публично, открыто, под диктовку просвещенной улицы. И это уже не
утопия.
За последние годы кое-что произошло.
Официальный
Кишинев по фейковости и призрачности своей государственности семимильными
шагами догоняет непризнанный Тирасполь. И в Кишиневе, и в Тирасполе
доминируют кланы с примерно одинаковым уровнем легитимности. Доминирующими
элитами проводится в принципе схожая по жесткости людоедская социальная
политика. При этом бизнес-элиты на обоих берегах Днестра давным-давно
реинтегрированы. Осталось добиться такого же взаимопонимания большинства
населения. Так сказать, «низов». Так, чтобы во главе общей повестки дня встал
вопрос совместного освобождения от столь несовременных и зажравшихся политиков.
Я убежден, что
подлинная реинтеграция Молдовы возможна только снизу. В форме
совместного движения к общим целям, среди которых главная – доступ к
современному человеческому развитию, социальным гарантиям, конкурентоспособному
образованию, качественной медицине, языковой свободе. И главным документом,
который все это будет гарантировать должен быть не очередной проект
урегулирования, а новая социальная Конституция нейтральной Молдовы.
— Ну а теперь ложка
яда. В чем главная причина неудачи молдавских коммунистов? Есть мнение, что она
кроется в первую очередь в попытках усидеть одновременно на двух или даже
нескольких стульях. Вы с этим согласны?
— Ого! О каких неудачах идет речь? Из 2021 года история
Партии коммунистов выглядит как сплошной беспримерный успех. С 1998 года по
2011 эта партия приводила в Парламент самые большие фракции. Три чистых
парламентских победы. Дважды избранный президент-коммунист в центре Европы. О
ностальгии по этому периоду в обществе говорят социологические опросы.
Большинство респондентов считают этот период лучшим в истории независимости.
Вы же не считаете
успехом правление одной партии в течение десятилетий? Хотя Партия
коммунистов могла пойти и на этот рекорд. Наша главная проблема состояла не в
том, что мы ушли в оппозицию в 2009 году, а в том, что в партии одержали верх
люди, отказавшиеся побеждать в 2014 году. Отказались по мотивам, далеким от
политики. Продались. За деньги. Как выяснилось позже, почти полным составом
тогдашнего Исполнительного комитета. Хотя победа была практически обеспечена.
Что же касается
сидения на двух стульях, то это какой-то слишком упрощенный взгляд на
государственную политику. В те годы и Молдова, и Россия двигались по
одному и тому же иллюзорному пути европейской интеграции. Россия начала этот
путь раньше, в мае 2001 года, на саммите ЕС-Россия в Москве. Молдова – чуть
позже, в ноябре 2002 года. Россия тогда в этом направлении значительно опережала
и Молдову, и Украину. А в некоторых случаях оказывалась там, где нейтральная
Молдова быть и не собиралась – я имею в виду резкое сближение России и НАТО
после 11 сентября 2001 года, когда был создан Совет Россия-НАТО.
Собственно,
второй стул появился тогда, когда ПКРМ была уже в оппозиции. Я говорю о
Таможенном союзе. И с 2010 года коммунисты оказались в Молдове главным
промоутером этой идеи.
— Как получилось, что коммунисты выпустили власть
из рук, фактически победив на выборах в 2009 году? Вас «развели» по
классической схеме цветных революций, когда руководству страны предлагается
альтернатива: уступи толпе «онижедетей» или превратись в кровавого тирана.
Воронин повел себя, как Янукович (или Шеварднадзе). Лукашенко сегодня действует
иначе. Может быть, все же надо было применить силу против зачинщиков
беспорядков?
— Приходится всякий раз удивляться, насколько избирательна
человеческая память. Вот и вы увязываете уход коммунистов из власти с
трагическими событиями 7 апреля в Кишиневе. Это весьма распространённый случай.
И у него есть объяснение. Горит парламент, разгромлено здание администрации, а
потом коммунисты оказываются в оппозиции. Но между этими двумя событиями прошло
полгода. И коммунисты оказались в оппозиции по иным причинам.
Цветные революции
случаются не тогда, когда оппозиция просто объявляет выборы
сфальсифицированными. А тогда, когда к этому мнению прислушиваются
международные организации и наблюдатели. Именно эта сцепка позволяет «выкурить
тирана из дворца». И происходит это, как правило, демонстративно мирными,
ненасильственными методами. Здесь все было точно наоборот. Все международные
наблюдатели и организации признали выборы в Молдове свободными и
демократичными. И вот только после этого ошеломительного признания оппозиция
повела в атаку людей. И вся эта атака завершилась позорным погромом и
дискредитацией оппозиции. Власть отдала здания, но сохранила себя и свою полную
дееспособность. А все без исключения международные партнеры Молдовы – от ЕС до
США и России, как известно, осудили действия оппозиции.
Сила была применена. Позже. Для того, чтобы остановить
тотальный вандализм в центре Кишинева. И молдавские правые до сих пор не могут
это забыть Воронину. Аналогии с Шеварнадзе и Януковичем лучше приберечь для
иного молдавского повода, который, кажется, не за горами.
Коммунисты тогда
пошли на досрочные выборы потому, что не нашли один-единственный недостающий
голос для избрания президента в Парламенте. При том, что были депутаты,
готовые вступить в коалиционное правление с коммунистами. Воронин отказался.
Досрочные выборы сулили коммунистам еще больший результат. Но странным образом
случился еще один удар. От нас ушел один из форвардов – спикер Парламента, член
ЦК Мариан Лупу. Смертельно обидевшись на то, что не его, а Зинаиду Гречаную выдвигали
в президенты, он не просто ушел, но и возглавил список тогда внепарламентской
Демократической партии. Голоса коммунистов оказались расколоты, популярность
Лупу была огромной. Но после выборов партия Лупу, предав своих избирателей,
ушла в правый альянс.
Какую роль во
всем этом сыграло 7 апреля? Наверное, оно послужило этакой трагической
декорацией завершающего акта очень светлой и конструктивной поры в современной
молдавской истории.
— Почему Москва
решила сделать ставку на Додона?
— Боюсь, ответ на этот вопрос не ведом никому.
— Сохраняются ли еще
какие-то шансы у Додона? Какие ошибки он сделал?
— Шансы Игоря Додона у нас в Молдавии предсказывает одна
бабулька из Гагаузии. Она гадает на яйцах, а Игорь Николаевич потом
рассказывает по телевидению о ее прогнозах. Возможно, именно она в курсе дела.
Мне не известны какие-либо ошибки, сделанные Додоном.
Предательство – это ведь не ошибка, верно?
Достаточно того,
что он, стараясь избежать роспуска Парламента в 2012 году и неизбежной уже
тогда парламентской победы коммунистов, «продал» свой голос в пользу избрания
на пост президента румынского униониста Николае Тимфоти. Только
благодаря Додону Тимофти был избран президентом, а страна получила еще четыре
года системного распада и отчаянной деградации.
— Вы его обвиняете в
отношениях с Плахотнюком, но ведь и Воронин, насколько мне известно, имел с
Плахотнюком чуть ли не партнерские отношения?
— Как только эти
отношения стали определять будущее Партии коммунистов, я сдал депутатский
мандат и ушел из Парламента. А впоследствии был исключен из партии.
Кстати, теми, кто через несколько месяцев открыто перешел на сторону
Плахотнюка.
— На какие силы,
помимо Додона, могла бы опереться РФ в Молдове?
— На те, у которых есть силы. Которых не растят на
анаболиках и стероидах, как бройлерных кур. Которые растут сами. И на холоде и
жаре зарабатывают свой политический иммунитет.
— Какая судьба ждет
Приднестровье в случае победы на выборах правых сил?
— Для всех, без исключения, молдавских правых Приднестровье
– это территория, а не люди. Для них приднестровский вопрос – это вопрос
исключительно территориальной целостности, а не гражданского единства.
Приднестровье для
них – это даже не чемодан без ручки. Это такое досадное препятствие,
тормоз для реализации форсированного объединения с Румынией. Это известно,
объяснимо и не страшно. А вот поиск поводов избавиться от Приднестровья по
какой-либо слишком уж уважительной причине – это действительно опасно. Для
такой затеи нужна какая-то региональная заваруха. Причем ее последствия для
приднестровского региона непредсказуемы.
Будем исходить из того, что ничего подобного не случится. А
точнее – сделаем все возможное, чтобы такой сценарий не состоялся.
