Действующая власть помимо «решения» проблем в экономике, социалке и безопасности не забывает и об излюбленном занятии своего лидера – «оптимизации» системы образования. Совсем недавно стало известно о новом креативе чиновников: а именно продаже несколько помещений, ранее использовавшихся для образовательного процесса. Что само по себе неплохо иллюстрирует печальную ситуацию, которая сложилась в этой важнейшей сфере.
Немного углубимся в историю. Как известно, «оптимизировать» – а на самом деле, закрывать – школы у нас особенно полюбили после 2009 года, когда страна четко встала на путь евроинтеграции. Делалось это под предлогом несоответствия критериям экономической целесообразности. Суть в том, что уровень финансирования школ, который рассчитывается в зависимости от количества учеников, не позволяет тратить государственные деньги на небольшие учреждения. Кажется дикостью слышать об экономической выгоде применительно к школам, занимающимся воспитанием подрастающего поколения и имеющим огромное социально-культурное и даже экзистенциальное значение, в особенности для сел. Однако риторика власти была и остается именно такой.
Наша госпожа президент особенно отличилась на этом поприще: именно в ее бытность министром просвещения в правительстве Влада Филата (с 2012 по 2015 год) маховик программы «оптимизации» набрал наибольший оборот. Например, всего в период с 2000 по 2015 год в Молдове было закрыто 245 школ, в то время как в 2012–2015 годах – 71 школа, а 103 реорганизованы (то есть примерно 30% закрытий пришлись на всего три года руководства Санду). Тенденция прослеживается особенно ярко, если брать предыдущие периоды. Например, в 2008 году, последнем проевропейском, было закрыто всего четыре учебных заведения. Как говорится, почувствуйте разницу.
В последние два года, когда в стране рушится все и везде, в образовании дела, как нетрудно понять, тоже обстоят скверно. Процесс сокращения среднеобразовательных учреждений все так же идет в шустром темпе: только в этом учебном году было закрыто 13 школ. По данным Министерства образования и науки, в настоящее время в республике действуют 1218 учебных заведений, то есть всего за 15 лет мы потеряли 226 школ (или около 16%).
Конечно, необходимо признавать и объективные факты – за более чем 30 лет независимости население страны сильно поредело. Согласно данным статистики, с начала 1990-х годов число проживающих в стране уменьшилось примерно на миллион, а количество детей сократилось где-то на 300 тысяч. Особенно это заметно в сельских регионах: пожилое население банально вымирает, а молодые трудоспособные граждане фертильного возраста перебираются в поисках работы, в лучшем случае, в большие города, в худшем – за границу. Как обычно, все проблемы взаимоувязаны, и постоянный кризис в сельском хозяйстве (основное занятие негородского населения), в этом году переходящий в катастрофу, тоже на самочувствии сел сказывается критическим образом.
В то же время верным будет и обратное утверждение: с закрытием школ села окончательно деградируют, поскольку у жителей остается еще меньше доводов, чтобы там оставаться. Повторюсь, к школе нельзя применять только экономические критерии – расходы на образование являются инвестициями в будущее страны и залогом ее экономического роста.
Складывается ощущение, что власть подходит к вопросу школ с изрядной долей лицемерия. Буквально в конце июня правительство одобрило подписание кредитного соглашения с Международным банком реконструкции и развития, по которому будет выделено $40 млн на «повышение качества образования в Молдове». Еще $20 млн мы получим от партнеров. Власти якобы хотят потратить эти деньги на строительство новых лицеев, «цифровую трансформацию» школ, ремонт детских садов. Хочется напомнить, что, например, в 2013 году Санду подписала соглашение со Всемирным банком на кредит в 30 млн евро для проекта «Реформа образования в Молдове» (PRIM). Сколько школ было закрыто в рамках такой «реформы», уже говорилось выше. А пока министерство образования думает о некой диджитализации, поясним, что каждой седьмой школе страны (175 учреждений) нет туалета в помещении, а в 24 школах нет даже питьевой воды. Наверняка, в таких условиях думать о таблице умножения достаточно сложно.
Другим примером порочности практики «оптимизации» являются негативные последствия для детей в плане логистики. Согласно расчетам профильного ведомства, на средства, «сэкономленные» за счет закрытия малокомплектных школ, должны были быть закуплены автобусы, которые перевозили бы детей к новому месту учебы. Получилось, однако, как всегда: дети должны раньше вставать, идти на остановку, ждать автобус, который может опоздать или вовсе не приехать. И это все может происходить при не слишком благоприятных погодных условиях. К тому же, автобусы имеют свойство ломаться, а горючее – заканчиваться. Поэтому время от времени появляются сообщения, что дети вынуждены добираться до школы пешком или на телеге, а родители – совместными усилиями оплачивать такси.
Кризис в среднем образовании закономерно перетекает и в систему высшего. Так, отечественные вузы в последние годы начали ощущать явную нехватку студентов. В 2008-2009 годы в стране проживало 426-427 тысяч молодёжи в возрасте 19-24 лет. Сейчас это число снизилось до 234 тысяч, то есть почти вполовину. В прошлом году в университетах зафиксировано снижение количества студентов на 2900 человек после того, как это число увеличивалось в течение последних двух лет (понятное дело, из-за пандемии и невозможности выезда за рубеж). Всего в вузах страны сейчас обучается 56 800 студентов, что составляет наименьшее количество, зарегистрированное после 1997-1998 годов.
В этом свете правительство вновь применяет свой излюбленный метод оптимизации. Например, Институт международных отношений и Госуниверситет «Дмитрий Кантемир» (бывший университет Академии наук) были объединены с Государственным университетом Молдовы (USM). Подобная судьба постигла или в ближайшие годы постигнет еще несколько вузов. Жажда власти к сокращению достигла таких пределов, что пересилила даже имиджево-политические резоны, поскольку Тираспольский государственный университет в Кишиневе (который власти считали правопреемником левобережного университета им. Т.Г. Шевченко), долгое время бывший как бы символом общей системы образования двух берегов Днестра, также был присоединен и ликвидирован.
Еще одной немаловажной причиной плачевного состояния дел является свойственное нынешнему режиму подобострастное отношение ко всему румынскому. Каждый год тысячи наших лучших студентов отправляются на обучение в Румынию. А теперь с 2023-го молдавские студенты, обучающиеся в государственных университетах соседнего государства, будут получать стипендии на тех же условиях, что и студенты с румынским гражданством и проживанием в Румынии. Согласно проекту, стипендии увеличатся с примерно 320 румынских леев до 700 леев в месяц. И все это делается при поддержке профильного министерства Молдовы. Какие у этого будут последствия, объяснять лишний раз не стоит.
В свою очередь кризис высшего образования вновь рикошетит в систему среднего: в стране наблюдается острый дефицит педагогов. На сегодняшний день система нуждается в 2300 кадрах. Более того, возраст свыше 50% работников сферы образования превышает 50 лет. Вызывает большие сомнения, что опытные, но возрастные педагоги в нынешний цифровой век смогут дать детям качественное, а главное современное образование. Правительство тем временем, активно отмахиваясь от критики собственных драконовских мер, вяло предлагает некие абстрактные планы поддержки молодых специалистов и повышения престижности преподавательской профессии. В успех этих мер почему-то пока верится очень слабо.
Вернемся к случаю, затронутому в начале статьи. Речь об инициативе Министерства образования выставить на продажу несколько зданий, из которых раньше были изгнаны ученики. Пока речь идет только о тех, что расположены в отделенных районах республики, однако думаем, что если практика покажет свою эффективность, дело за наращиванием масштабов не постоит. В чьи руки бывшие школы попадут, в каких целях будут использоваться, а главное, на какие нужды пойдут деньги за их продажу – остается лишь гадать.
В целом приходится признавать, что «черная дыра» в системе образования растет с каждым годом, а мы неумолимо приближаемся к ее горизонту событий, после чего без шоковых мер будет не обойтись. Но может их и держит в уме действующая власть. В конце концов, в соседней Украине уже готовится «передовая» реформа образования, которая, по слухам, предусматривает радикальное сокращение школьных предметов, перевод образовательного процесса в цифру и удаленку с попутными массовыми увольнениями учителей. С учетом того, как часто мы копируем украинские практики во внутренней и внешней политике, думается, подобную реформу с радостью захотят провести и у нас. Может на то и расчет?
