Похожиезаписи
В интервью спецкору издания “Коммерсантъ” Владимиру
Соловьеву президент республики Майя Санду рассказала о том,
довольна ли она договоренностями с «Газпромом», принуждала ли ее Москва сделать
выбор между ЕС и ЕАЭС, а также о том, почему она приняла участие в саммите
«Крымской платформы» в Киеве, но не стала участвовать в саммитах СНГ и
Евразийского экономического союза.
— Давайте начнем с горячих новостей, которые еще недавно
казались холодными,— с газового кризиса. Он закончился?
— Да, я считаю, что газовый кризис закончился тогда, когда
был подписан контракт между «Молдовагазом» и «Газпромом».
— Теперь чрезвычайное положение, которое вводилось, можно
отменять?
— Правительство скажет, нужно ли на несколько дней продлить
или нет, исходя из конкретных вопросов, которые они еще должны решать из-за
того, что была такая ситуация, когда нам недоставало объемов газа.
— Вас уже ознакомили с итогами переговоров в
Санкт-Петербурге? Вы довольны результатом?
— В понедельник министр инфраструктуры (Андрей Спыну,
ключевой переговорщик с «Газпромом».— “Ъ”) будет отвечать на вопросы
прессы о том, что было подписано и как проходили переговоры. Я хочу сказать,
что у нас будет газ после 1 ноября. И это уже очень хорошо. Есть цена, которая
предполагает, что правительство или регулятор должны повысить тарифы на газ.
Повышение тарифов будет, но в то же время это повышение не такое большое,
которое было бы, если бы покупали сегодня (по рыночной цене.— “Ъ”), потому
что мы все знаем, что сегодняшние цены очень-очень высоки.
— То есть скорее довольны?
— Да, мы довольны, что этот контракт был согласован и
подписан.
— Все выглядело довольно нервно. В чем стороны не
совпадали, в чем не могли сойтись?
— Самая большая проблема, конечно, цена, потому что мы с
нашей стороны хотели получить цену, которую мы можем платить, которую наши люди
могут платить, наши предприятия. Конкурентоспособность наших предприятий
зависит от цены на газ, и самый серьезный вопрос был вопрос цены. Было и второе
— это долги. По поводу долгов принято решение, что будет аудит и после него продолжится
разговор про реструктуризацию долгов «Молдовагаза» перед «Газпромом».
— Вице-премьер Андрей Спыну сказал, что подписано два
документа — протокол, в котором отражена газовая повестка отношений Молдовы и
России, и контракт. Речь идет о новом контракте или о продлении старого
контракта?
— Речь идет о новом контракте. Я контракт не видела, это
документ между двумя экономическими агентами — «Молдовагазом» и «Газпромом». Мы
знаем, какая формула в контракте, и знаем, что контракт на пять лет. И есть
протокол, который был подписан господином Спыну и господином Миллером.
— И этот протокол касается чего?
— В протоколе написано, что стороны договорились, что будет
заседание межправительственной комиссии и что одним из вопросов будет газовая
тема. Там, наверное, будут уточняться некоторые вещи: как аудит
(долга.— “Ъ”) будет происходить, когда начнутся разговоры по
реструктуризации этого долга.
— Вице-премьер Спыну назвал цену $450 за 1 тыс.
кубометров газа в ноябре и сказал, что дальше цена будет падать.
— Если будет падать цена на рынке…
— Да. В то же время российское информагентство ТАСС сообщило, что цена будет
$500–600 по той формуле, которая в новом контракте. Я хочу понять, на какую
цифру ориентироваться?
— Тот человек, который подписал этот документ, знает лучше,
какая цена будет.
— Какие будут точки входа, будет ли задействован
газопровод Яссы—Унгены?
— Будут те же точки входа, которые были использованы до сих
пор,— через Украину.
— Хотел бы коснуться вопроса долга более подробно. То,
что произошло на этой неделе в Санкт-Петербурге, означает признание долга?
— С самого начала правительство говорило, что нужно сделать
аудит, чтобы начинать разговор про долг. В протоколе написано, что будет сделан
аудит и потом начнется разговор о том, что будет с теми долгами, которые будут
подтверждены аудитом.
— Из сведений, которые находятся в открытом доступе,
следует, что долг фиксировался и признавался. Что аудировать, если все
известно?
— За неделю, за две недели разобраться со всеми этими вещами
невозможно, поэтому и было решение, что нужно время. Посмотреть, какие там
документы, сделать аудит и начинать разговор о реструктуризации. Мне кажется,
это позитивный прецедент в наших отношениях с Российской Федерацией, что мы
можем решить вопрос, даже такой серьезный вопрос — газовый кризис. Это хороший
пример того, что мы сможем решать и другие вещи.
— Я попрошу вас все-таки еще прокомментировать
информацию, которая появлялась в уважаемых изданиях. Financial Times писала, что «Газпром»
предложил скорректировать соглашение Молдовы о создании зоны свободной торговли
с ЕС. Эта же газета написала, что Москва хотела бы отказа Кишинева от
соглашения о зоне свободной торговли с Евросоюзом и присоединения к
Евразийскому экономическому союзу (ЕАЭС). Это было или не было?
— В этих переговорах по газу не было таких разговоров.
— И про вступление в ЕАЭС в этих переговорах речи тоже не
было?
— Не было этого.
— Понятно. Еще немного политики, что называется. Вы в
сентябре говорили, что президент и правительство не будут подключаться к
газовым переговорам, но на этой неделе вы рассказали о телефонных переговорах с
Дмитрием Козаком как раз по газовому кризису. Почему передумали? Почему
включились?
— В нормальных условиях правительство и тем более президент
не должны участвовать в переговорах между двумя коммерческими предприятиями —
«Молдовагазом» и «Газпромом». Когда цены начали расти до неприемлемых размеров,
стало понятно, что правительство должно заниматься этим вопросом, потому что
это вопрос очень серьезный. Поэтому я звонила господину Козаку несколько раз,
мы разговаривали по этим вопросам, поэтому министр инфраструктуры и
регионального развития поехал в Россию. С другой стороны, и я, и
премьер-министр разговаривали с нашими партнерами в других странах, чтобы
искать решение, нужен был газ сегодня, мы не получали весь объем. Я
разговаривала со всеми, и все очень хотели нам помочь и сделали все, что могли.
— Помогли переговоры с Дмитрием Козаком?
— Я считаю, что да. Мы постоянно передавали наш месседж, что
мы хотим, чтобы контракт был подписан, но хотим, чтобы он был подписан на
условиях, которые мы можем выполнить. Мы пытались объяснить наши условия.
— Хотелось бы в целом понять формат отношений сегодняшней
власти Республики Молдова с Россией. Скоро год, как вы избраны президентом,
правительству скоро 100 дней. Но ни вы, ни премьер-министр Молдовы ни разу не
встретились с российскими коллегами: вы — с президентом Путиным, ваш премьер —
с премьер-министром Мишустиным. Почему нет этих контактов?
— У нас есть эти контакты. Я сказала, что у нас с первых
дней формирования правительства одна из первых встреч была с господином
Козаком. Мы обсуждали принципы наших отношений. Если вы говорите про встречу на
высшем уровне, то, во-первых, я не считаю, что эта одна встреча решит все
вопросы. У нас есть диалог на разных уровнях, и на разных уровнях мы должны
получить договоренности по разным вопросам нашей повестки. И это станет
платформой для того, чтобы потом договориться о встрече на высшем уровне.
— В августе вы поехали в Киев на саммит «Крымской
платформы». При этом в октябре был саммит СНГ в онлайн-формате и был саммит
Евразийского экономического союза в онлайн-формате. Вы не приняли участие ни в
одном ни в другом. Премьер-министр Гаврилица участвовала в саммите СНГ, а в
саммите Евразийского экономического союза молдавская сторона вообще не
принимала участие — была нота с молдавской стороны о том, что вы не будете
принимать участие. Почему в «Крымской платформе» принимаете участие, а на этих
площадках не участвуете?
— Мое присутствие на «Крымской платформе» — это
дополнительное подтверждение приверженности Республики Молдова принципу
территориальной целостности, независимости государства Украина. Наша позиция
здесь не изменилась: мы уважаем территориальную целостность Украины, и это
взаимно. С другой стороны, для нас СНГ очень важный форум. Важно вспомнить, что
сказала госпожа премьер-министр, когда участвовала в этом диалоге. Она сказала,
что нам важен прагматичный диалог в этом формате, что у нас открытая внешняя
политика и что нам очень интересна эта платформа, потому что дает возможность
продвижения наших экономических торговых отношений со странами—членами СНГ.
Почему она участвовала? Потому что у правительства самые большие прерогативы в
торгово-экономических отношениях. Здесь у правительства больше прерогатив, чем
у меня.
— Есть прагматизм, а есть символизм. Это мероприятие
называлось «совет глав государств СНГ», и там от России принимал участие
Владимир Путин и от других стран принимали участие президенты. То есть в
принципе вы могли бы принять там участие, но не стали.
— Решение было, что будет принимать участие госпожа
премьер-министр. У нее побольше, чем у меня, полномочий в экономической и
торговой областях. Поэтому было принято решение, что она будет участвовать.
— Давайте разберемся с Евразийским экономическим союзом.
Вы отказались участвовать в заседании глав государств ЕАЭС, но при этом Молдова
является там наблюдателем. Или не является? Я не могу понять. Ее все считают
наблюдателем, но министр иностранных дел и европейской интеграции говорит, что
не все процедуры пройдены. Что не пройдено? Почему?
— Никакие процедуры не пройдены…
— А какие?
— Это было решение предыдущего президента (Игоря
Додона.— “Ъ”). Он там что-то подписал, и ничего другого не произошло. Есть
внутренние процедуры Республики Молдова, которые не состоялись.
— Что за процедуры?
— Не могу вам точно сказать, вы можете проверить по законам
Республики Молдова, но то, что я знаю, что больше, чем какой-то документ,
подписанный предыдущим президентом, ничего другого не произошло. И мы не
считаем, что этот процесс был завершен.
— Молдова в ЕАЭС наблюдатель, чуть-чуть наблюдатель или
совсем не наблюдатель?
— Если процесс не завершен, то нет.
— Будет завершен? Нужно, чтобы он был завершен?
— Мы не рассматриваем этот вопрос.
— То, что процедуры не завершены, и было причиной того,
что вы не приняли участие в этом заседании ЕАЭС? И все-таки ответ ваш на
вопрос, надо ли быть Молдове наблюдателем в ЕАЭС,— да, нет?
— Вы можете спрашивать у нашего Министерства иностранных дел
по процедуре.
— На каком месте в ваших приоритетах находится
приднестровское урегулирование?
— Приднестровский регион — часть Республики Молдова, и
решение приднестровского вопроса, конечно, важный пункт в повестке кишиневских
властей. Мы хотим решить окончательно приднестровский конфликт и реинтегрировать
этот регион. Как мы это можем сделать? Во-первых, это должно быть сделано
мирным, дипломатическим путем. Второе — это должно быть сделано с сохранением
суверенитета и территориальной целостности нашей страны в пределах международно
признанных границ. B-третьих, очень важно, чтобы в результате реинтеграции
наше государство было функционально и стабильно. Это важные принципы, которым
мы следуем. Мы понимаем, что нет быстрых и простых решений. Это понимают все
участники диалога. Мы будем работать с парламентом, с правительством для
нахождения решений. Я считаю, что решение должно быть подготовлено в Республике
Молдова. Консенсус должен быть в обществе, и после этого это нужно обсуждать с
нашими партнерами, особенно партнерами в формате «5+2» (Молдова, Приднестровье,
ОБСЕ, Россия, Украина — участники формата, а ЕС и США —
наблюдатели.— “Ъ”). До тех пор мы должны сделать то, что можем, чтобы
сделать правый берег более интересным, чтобы у нас были более высокие
стандарты жизни, чтобы люди c левого берега поняли, для чего реинтеграция
нужна.
— Мне кажется, для начала должно быть видение, как вы
хотите его решить. Оно у вас есть? Какой статус должно получить Приднестровье в
составе единой Молдовы?
— Не думаю, что мое видение должно быть видением и решением.
Это должен быть консенсус всех. Я сказала, какие принципы для нас важны в
разрешении этого конфликта: мирный путь, территориальная целостность и
стабильность, функциональность государства после реинтеграции.
— Когда вы занимались газовым кризисом, вы сказали, что
надеетесь, что Молдова сможет через него пройти в том числе потому, что у
Молдовы много друзей. К этим друзьям можно Россию причислить?
— Друзья — это тогда, когда есть взаимное уважение. Я
сегодня вижу это взаимоуважение, и я надеюсь, что это будет и дальше. Во время
этого кризиса было очень много обвинений: что молдавский народ такой, а русский
народ такой. Это не помогает. Вот мы решили кризис, а осадок остался. Я хочу,
чтобы русские, которые живут в России, поняли, что мы дружелюбный народ. Я
хочу, чтобы молдаване, которые живут в России, из-за этого не пострадали, или
русские, которые живут в Республике Молдова, не пострадали из-за заявлений,
которые просто ссорят наши народы. Нам очень важно создать консолидированное
общество здесь, в Молдове. Я бы хотела, чтобы мы были более внимательны, когда
обсуждаем чувствительные вещи, чтобы не навредить процессу консолидации
общества и чтобы не ссорить народ Молдовы с народом России.
Интервью взял Владимир Соловьев
