25 лет назад, в апреле 1998 года, в североирландском Белфасте было
подписано так называемое «Соглашение Страстной пятницы». Оно фактически
положило конец многолетним столкновениям между
националистами-католиками, добивающимися объединения Ирландии, и
юнионистами-протестантами, выступающими за сохранение северной части
острова в составе Соединенного Королевства.
Белфастское соглашение стало результатом серии консультаций на самом
высоком уровне и кропотливой работы политиков и дипломатов. Представляли
его британский премьер Тони Блэр, премьер-министр Ирландии Берти Ахерн,
президент США Билл Клинтон и лидеры четырёх главных политических партий
Северной Ирландии. Документ стал ключом к завершению одного из самых
кровавых конфликтов современности, унёсшего жизни тысяч людей и
причинявшего страдания жителям относительно небольшого региона на
протяжении нескольких десятилетий.
По случаю юбилея в Великобританию лично прибыл Джо Байден, который, к
слову, не скрывает своего ирландско-католического происхождения.
Трехдневное турне главы Белого дома на остров началось с посещения
Белфаста, где он встретился с премьер-министром Великобритании и
североирландскими политиками. Для Вашингтона сейчас, как никогда раньше,
важно напомнить об успешных страницах истории американской дипломатии,
которая на тот период имела серьёзный потенциал урегулирования
многолетних затяжных конфликтов как на британских островах, так и на
Балканах. Несмотря на явное желание сыграть роль «объединителя», судя по
реакции местной прессы, у Байдена это вышло не вполне удачно.
Дело в том, что нынешняя обстановка в Северной Ирландии оставляет желать
много лучшего. Из-за «Брекзита» эта часть Соединенного Королевства, не
поддержавшая выход из ЕС, фактически оказалась отрезана от
Великобритании. Чтобы смягчить ситуацию, Лондону даже пришлось ввести
таможенный контроль между регионом и остальной страной. Кроме того,
прошлогодние парламентские выборы показали, что католики в Северной
Ирландии уже составляют большинство, в результате чего партия Шинн Фейн
(выступающая за единую Ирландию) впервые в истории заняла первое место.
Протестанты увидели в этом опасную тенденцию к объединению острова, на
фоне чего возобновилась и террористическая активность.
Тем не менее, невзирая на растущий градус напряжения, конфликт
по-прежнему считается решённым, поскольку опирается на действенную
систему балансов, которая гасит острые противоречия. Это, собственно
говоря, и представляет интерес как для специалистов, так и для стран с
замороженными конфликтами, которым есть что подчерпнуть у ирландцев.
Главное, что показал опыт Северной Ирландии – мирный процесс не
начинается банально сразу с переговоров, его необходимо тщательно
готовить. К примеру, сегодня перспектива обсуждения окончательного
урегулировании в случае Молдовы и Приднестровья кажется туманной и
местами даже рискованной. Может, поэтому помимо озвучивания ничем не
наполненных заявлений никто из сторон так и не решился выйти за пределы
зоны комфорта.
Тем не менее, четверть века назад было доказано: несмотря на все
опасения и риски, можно положить конец тридцатилетнему внутреннему
конфликту мирным путём. Как же этого удалось добиться?
Архитектура североирландского урегулирования базируется на нескольких
ключевых принципах, которые и открыли путь к финальному и устроившему
всех решению. Главным условием прочности постконфликтной конструкции
была искренняя настроенность обеих сторон на мир. Кроме того,
международным игрокам удалось нащупать реалистичный план, который
позволил всем по максимуму обеспечить свои интересы и сохранить лицо.
Немаловажен и тот факт, что к согласию должны прийти не только стороны
конфликта, но и все внешние участники. В Северной Ирландии основную роль
международных посредников выполняли США (Билл Клинтон и сенатор Джордж
Митчелл), а также правительства Великобритании и Ирландии, которые
разработали внутренние правовые рамки. В нашем же случае инициатива тоже
должна исходить от беспристрастного и взаимоприемлемого посредника. В
этом плане имеющийся формат «5+2», где представлены и Запад, и Восток, в
теории может служить своего рода «коллективным игроком». Понятно, что
события в Украине сильно и не в лучшую сторону повлияли на возможности
этого формата не то, чтобы выполнять какие-то задачи, но и работать в
принципе. С другой стороны, шансы на то, что отдельная мировая держава в
одиночку всё «порешает», тоже пока можно оценить как низкие.
Любопытно, что в уже далёком 2012 году ирландское председательство в
ОБСЕ активно пыталось предложить Молдове свой опыт урегулирования
затяжного конфликта как в качестве общей модели, так и применительно к
отдельным отраслевым проблемам. Особенно из этого ничего не вышло, хотя
по забавному совпадению именно 2012-й в истории двух берегов Днестра
стал годом «оттепели» и качественно новой фазы во взаимоотношениях.
Кстати, спустя три года молдавская делегация в составе вице-премьера по
реинтеграции и генерального прокуратора ездила в Великобританию, чтобы
поучаствовать в двухдневном семинаре по проблемам так называемой
переходной юстиции в постконфликтных регионах на примере Северной
Ирландии. Наши власти заинтересовались изучением опыта законодательного
решения проблемы уголовных дел, открытых в условиях неурегулированного
конфликта. Похоже, тогда у нас всерьёз рассматривали вариант адаптации
североирландской практики в молдавское законодательство, чтобы улаживать
отдельные спорные вопросы с Тирасполем. Опять же, на деле всё осталось
без изменений, вероятно, из-за стремительно меняющейся
внутриполитической ситуации. А такие серьёзные моменты как раз требуют
значительной концентрации времени и усилий в сочетании с внутренним
консенсусом среди всех участников политического процесса (которого в
отношении приднестровской проблемы как не было, так и нет).
Главный же урок «североирландского портфеля» заключается в том, что все,
даже самые кровопролитные, конфликты в Европе, так или иначе,
заканчиваются за столом переговоров. Но только если в соглашении
отражены основные интересы всех сторон, накрытые куполом надежных и
долгосрочных международных гарантий, «happy-end» имеет высокие шансы на
успех.
Судя по некоторым признакам, правительство и бюро по реинтеграции уже
приступили к той самой подготовке процесса по окончательному
урегулированию. Однако, несмотря на обещание представить общественности
хоть что-то, об этой работе толком ничего не известно до сих пор. То
есть в реальности всё может свестись к обычному информационному шуму,
как это происходило неоднократно в предыдущие годы. Это означает, что в
умах наших чиновников вновь может возобладать идея о «геополитическом
решении», когда старшие партнёры по развитию, желательно западные,
сделают всё за нас. Думаю, не стоит говорить о том, что это очень плохой
план. Когда ты полностью отдаешь на «аутсорс» урегулирование одной из
важнейших проблем страны, то лишаешься и возможностей повлиять на его
итоговую модель – а она может оказаться совсем не такой выгодной, как
предполагалось.
