«Страдания молодого Вертера»: запрещали в XVIII веке и в ХХ
«Чтобы предотвратить дальнейшие человеческие потери, следует немедленно изъять из продажи книгу, которая вызывает самоубийства». Именно с такой формулировкой в 1776 году цензор датской королевской «Палаты списков» запретил распространение легендарного романа Иоганна Вольфганга Гете «Страдания молодого Вертера».
Историю пылкой и романтической любви чудаковатого застенчивого юноши к девушке, которая была готова с ним только дружить, тогда признали опасной во многих странах. Все из-за безумной популярности и эмоциональной вовлеченности читателей. Молодые люди по всей Европе одевались как Вертер, повторяя его высказывания. Некоторые узнавали себя в его страданиях. Волна самоубийств, последовавшая за публикацией книги, стала поводом для запрета.
Почти 40 лет «Страдания молодого Вертера» нельзя было печатать и распространять в пяти странах.
Полтора столетия спустя, в 1939-м, роман снова запретили, на этот раз только в Испании. Говорят, что решение принял лично генерал Франко.
После этого было еще много книг, которые изымали из обращения в Европе, потому что считалось, что они способствуют суицидальным настроениям. Однако ни одно из них не сравнимо с бессмертным произведением Гете ни по художественной ценности, ни по популярности. Недавно литературный критик французского издания Le Monde комментировал изъятие издания под названием «Инструкция к самоубийству» и горько иронизировал, мол, сегодня книги запрещают даже чаще, чем в далеком XVIII веке, но беда от этого невелика, потому что произведения так себе — не очень-то жаль.
Повод для изъятия. По каким причинам запрещают книги в мире
Шутка критика возникла не на пустом месте. В 2021 году новости об изъятии, запрете или ограничении распространения книг действительно появлялись слишком часто. Интересно, что они приходили из стран, которые имеют репутацию флагманов мировой демократии и свободы слова.
Лидером глобального тренда оказались Соединенные Штаты. Там в прошлом году разразился значительный медийный скандал из-за того, что сразу несколько очень влиятельных общественных и политических организаций требовали изъятия 850 книг — рекордное для мировой практики количество.
В списке были художественные и научно-популярные произведения, авторы которых уделяли внимание вопросам гендерной идентичности и расы. В частности, активисты потребовали запретить альбом «Мы все рождаемся свободными: Всеобщая декларация прав человека в фотографиях», изданный организацией Amnesty International. Эта инициатива — продукт деятельности родительских организаций, оказывающих в США большое влияние. Сейчас в Сенате ломаются копья вокруг законопроекта о принудительном изъятии книг из школьных библиотек по требованию родителей.
Сам «родительский» список книг, которые якобы нужно запретить, также стал объектом оживленной общественной дискуссии. Критики утверждают, что такой запрет отбросит общество на несколько столетий назад. Сторонники — что он снизит чрезмерную психологическую нагрузку на американских школьников. В списке достаточно много произведений, сосредоточенных на вопросах сексуального здоровья и ориентации. Те, что не связаны с сексом, чаще всего подчеркивают современное или историческое положение определенного этноса или расы — рассказывают о дискриминации или даже о попытках истребления.
В частности, под угрозой запрета оказалась повесть «Белая птица: Удивительная история» о скитании еврейского подростка в оккупированной фашистами Франции. По мнению авторов списка, описанные события слишком страшны для школьников. Также им не понравилось произведение «Нулевой этаж», посвященное трагедии 11 сентября. Авторы рассказывают историю одного из самых громких террористических актов современности от имени двух детей — американского мальчика и афганской девочки. Представителей родительских организаций смутило то, что американские солдаты и работники антитеррористических служб изображены здесь не в самом лучшем свете. Авторы подчеркивают предвзятое отношение к мусульманскому населению США, что действительно было серьезной социальной проблемой после теракта.
Вообще, тематика, связанная с мусульманским сообществом, — один из самых распространенных поводов для изъятия печатных изданий в современном мире. Если сравнивать в глобальном контексте, будет почти одинаковым количество книг, запрещенных из-за того, что они оскорбляют мусульман, и, наоборот, из-за слишком агрессивной пропаганды этой религии и ее ценностей. Самый свежий пример – сборник политических карикатур Red Lines запретили в 2021 году в Сингапуре за оскорбительные изображения мусульман, а книгу «Мудрость Джихада» – за исламистскую пропаганду.
В ОАЭ поводом для запрета книги может быть наличие бранных слов или неприглядное изображение страны. Именно такая судьба постигла роман «Козьи дни» о тяжелой жизни трудовых мигрантов.
В странах Западной Европы запрет на книгу часто является результатом выигранного судебного дела о защите репутации. Так, в Бельгии запретили книгу об издательстве Guggenheimer Publishers, а в Германии – книгу о бизнесах, которые якобы начаты благодаря капиталам нацистов. Запреты от государственных органов контроля в Европе обычно связаны с призывами к терроризму или суициду.
Цензоры настоящего
В каждой стране, независимо от того, насколько высоко или низко она расположена в рейтинге свободы слова Freedom House и других подобных рейтингах, существуют институты государственного и общественного контроля государственного информационного пространства. Правовые механизмы ограничения обращения книг или других обнародованных текстов могут быть разными, но почти обязательно существует надзорное учреждение, имеющее полномочия признать произведение «не рекомендованным» к ввозу и распространению на территории страны. Это фактически равняется запрету книги.
В Украине решение о выдаче разрешительных документов тому или иному изданию принимает экспертный совет Государственного комитета телевидения и радиовещания Украины (Госкомтелерадио), который подчиняется правительству через министра культуры и информационной политики. В этот совет, кроме представителей органов государственной власти, входят общественные эксперты и издатели.
Госкомтелерадио формирует государственную политику в издательской сфере, однако, как отмечает адвокат из компании Investment Service Ukraine Александр Муравский, в украинском законодательстве есть четкий список критериев для ограничения распространения печатных произведений.
В частности, запрещено производить и распространять материалы, содержание которых направлено на ликвидацию независимости Украины, изменение конституционного строя насильственным путем, нарушение территориальной целостности страны и ее суверенитета, подрыв безопасности; пропагандирует войну, совершение террористических актов; разжигает межэтническую, расовую, религиозную рознь; пропагандирует коммунистический и/или нацистский тоталитарные режимы и их символику; посягает на права и свободы человека; содержит шаржирование государственных символов Украины или нарушает законодательство по вопросам интеллектуальной собственности.
Наказание зависит от того, под какую разновидность запретов подпадает произведение. В частности, ст. 300 Уголовного кодекса определяет наказание за ввоз в Украину произведений, пропагандирующих культ насилия и жестокости, расовую, национальную или религиозную нетерпимость и дискриминацию с целью сбыта или распространения или их изготовления. За это можно получить 6 месяцев ареста или лишение свободы сроком до 3 лет или штраф от 1 тыс. до 4 тыс. не облагаемых налогом минимумов (17 тыс. — 68 тыс. грн). За повторное нарушение или при наличии предварительного сговора наказание становится строже: лишение свободы от трех до пяти лет.
Запретный плод. Почему запрет на книги непродуктивен
«Человеческая психика всегда была ориентирована на изучение или приобретение того, что кто-то запрещает, это дает определенный адреналин, — подчеркивает психолог Дмитрий Попов. — Когда речь идет о государственном запрете, сразу возникает вопрос: кто должен от него выиграть и почему вообще один человек ограничивает информационную свободу другого».
Психолог сомневается в эффективности такого метода воздействия на общественное мнение, ведь при современном уровне развития технологий полностью прекратить распространение текста в стране очень сложно. То, что нельзя найти в бумажном виде, читают онлайн. Когда доступ к ресурсам, содержащим этот текст, закрыт для пользователей из определенной страны, они пользуются многочисленными анонимайзерами.
На постсоветском пространстве эти тенденции особенно актуальны, потому что их усиливает эффект исторической памяти. Здесь несколько поколений выросли в условиях максимально идеологизированного тоталитарного общества. Доступ к информации для рядовых граждан был ограничен настолько плотно, что нарушение правил было едва ли не единственной возможностью для расширения мировоззрения. По мнению психолога, восприятие запретов на книги в Украине усугубляется тем, что они не очень гармонично сочетаются с демократическими ценностями.
«У людей возникает когнитивный диссонанс: как можно одновременно декларировать свободу слова и запрещать читать любые книги, почему они не опасны, скажем, в Европе, но представляют угрозу в Украине? — подчеркивает Дмитрий Попов. — Другая проблема: по каким критериям и кто именно будет запрещать книги и авторов? Запрещение русскоязычных и других книг легко может привести к повышению спроса на такую продукцию, что приведет к контрабанде и выдаче коррупционных разрешений. Это не будет содействовать появлению новых украинских конкурентноспособных авторов или издательств в Украине (это уже показала практика в 2016 г.). Это не будет способствовать развитию печатного рынка в Украине. На мой взгляд, запрет любых печатных произведений, если они не содержат пропаганды терроризма, дискриминации или призывов к уничтожению государственного устройства, является нецелесообразным».
Посттравматическая политика
Галина Петренко, директор общественной организации «Детектор медиа», придерживается противоположного мнения, считая запрет на книги эффективной мерой в рамках информационного противостояния. Желание открывать для себя запрещенные источники, до которых трудно добраться, было присуще многим во времена информационного голода. Однако современный человек, постоянно получающий избыток новостей, гораздо меньше склонен тратить время и энергию на погоню за этим запретным плодом.
«У широкой аудитории, которая не заходит глубже просмотра заголовков новостей, сообщение о запрете на определенную книгу создает впечатление, что ее действительно не стоит читать, — подчеркивает Петренко. — Запрет существенно ограничивает круг читателей и создает практические препятствия для фактического получения доступа. Конечно, при большом желании запретную книгу можно найти, но для этого придется приложить дополнительные усилия и, вероятно, читать на иностранном языке».
Эксперт также не видит противоречий между декларированием демократических ценностей и ограничением распространения определенной литературы. Она подчеркивает, что даже в очень развитых демократиях запрещают те или иные книги: срабатывают предохранители, направленные на самосохранение общества. В современном мире книга (шире — идея) может быть мощным оружием, средством воздействия на мнения и впечатления граждан и влияния на судьбу страны через волеизъявление.
Принятые в Украине ограничения на ввоз и распространение книг с советской символикой и пророссийской тематикой Галина Петренко сравнивает с ограничениями в Германии по поводу книги Адольфа Гитлера «Майн Кампф».
«Страна может пережить — по собственной вине или нет — ужасные события или вредные процессы, — отмечает Петренко. — Чтобы преодолеть эту травму и изменить курс развития, нужно прибегать к таким формам терапии, как запрет тех или иных идей, даже если для общества это выглядит как очень резкое изменение, и поэтому определенная его часть не сразу его воспринимает».
