Григорий Котовский не раз говорил своим собеседникам, что по его нерушимому мнению: каждый человек – кузнец своего счастья и своей судьбы.
В строгом соответствии с этой, воспринятой в далекой юности доктриной, он выковал свой характер. Ибо известно еще со времен античного философа Протагора – характер человека и есть его Судьба.
Сильные мускулы, необычайная ловкость, повадки хищного зверя, быстрый в решениях ум, артистизм и склонность решать все проблемы сразу, хитростью и смекалкой, а если уж обстоятельства «приперли к стенке», то — грубой звериной силой.
К возрасту тридцати пяти лет Григорий Иванович в своем телесном и духовном облике объединил, то к чему стремился, еще, будучи школяром, студиозом Кукурузенской аграрной бурсы, что в Оргеевском уезде, Бессарабской губернии, беспощадно испытывая себя упражнениями в греко-римской борьбе и гиревом состязании.
Горестей и бед на избранном пути перенес он более чем достаточно. Но следуя, принятой системе закаливания тела и духа ни разу слезинки не проронил. Стоически выслушивая приговор суда о каторжных работах, что вполне соответствовало отсроченному смертному приговору, улыбался и насвистывал мотивчик из модного в Кишиневских театрах водевиля. На каторге в ртутном мареве Нерчинского рудника семь лет таскал кандалы, каждый день, обдумывая план побега. В удобный момент – бежал, став единственным, кому удалось это дерзкое предприятие за всю двухсотлетнюю историю Нерчинского каторжного централа. Когда же, спустя годы военный трибунал в Одессе вынес ему смертный приговор, он продолжал упражняться в модной в ту пору «гимнастике доктора Мрожека», попутно согреваясь в сырой и тесной камере – одиночке. Сочинив на одном дыхании «письмо – исповедь смертника…» он через «своих людей» смог передать его супруге командующего Юго- Западным фронтом генерала Брусилова. Тронутая горькой судьбой сироты, вынужденного стать на путь разбоя и улавливая мотивы повести Пушкина «Дубровский» она организовала общественное мнение лучших людей Одессы (только что был свергнут самодержец Царь Николай второй и на волне февральской революции провозглашена всеобщая свобода!) добившись отмены приговора.
И все же имело в его жизни место обстоятельство, когда слезы невольно пробежали по небритым, обветренным щекам и канули в лету, как канула в реку времени его романтическая, не нашедшая завершения почти кинематографическая история, случившаяся зимой 1919 года. Впору вспомнить Маяковского: «Вы думаете, это бредит малярия? Это было, было в Одессе. Приду в четыре – сказала Мария. Восемь, девять, десять…»
***
— Помещик Полтораднев, коммерция, валютные операции, оптовые поставки зерна, — отрекомендовался высокий, атлетического сложения господин в безукоризненно сшитом костюме английского покроя. Несмотря на зимнюю слякоть, столь свойственную тамошнему Причерноморью, его хромовые сапоги отдавали матовым блеском, отражающим тусклые огни ресторанных фонарей.
Актриса холодно кивнула и подумала, что этот субъект или ловкий аферист, коих в смутное время немало повидала она на пути из Москвы в Одессу, или же, — агент секретной службы, что тоже в избытке толкались в переходящих из рук в руки городах, охваченного гражданской войной Юга России. В зале было прохладно, между столиками неподвижно висели сгустки табачного дыма.
Антрепренер Актрисы Мишка Самсонов – ловкий и беспринципный малый лет тридцати, организовавший встречу, указал визитеру на кресло слева от дамы. Слабо пиликал скрипач на подиуме, почерневший от недоедания тапер за роялем вторил ему не всегда согласующимися аккордами.
Актриса поморщилась и укуталась в пуховый платок. Ей было тоскливо и холодно. К этому примешивалась досада, от того, что так бестолково и бесконечно долго приходится просиживать дни и вечера в этом, названном ее именем ресторане, где по мере наполнения посетителями на белом пятне экрана, прокручивали былые ленты, сделавшие ее самой знаменитой Дивой предреволюционной России.
«Ах! Все в прошлом! Нет ни той России, ни новых фильмов, ничего…»
Только лишь этот южный портовый город, в суматохе гражданской войны утративший былой шик, заполненный беженцами, интервентами, прячущимися от фронта офицерами, бандитами с бриллиантовыми перстнями на мизинцах и еще, черт знает кем, без роду и звания!
Актрису до белых пятен в глазах злила необходимость постоянно и безуспешно договариваться с кем либо о возможности убежать, уплыть из этого кошмара в Стамбул, в Марсель, в Нью Йорк… куда ни будь, но убежать!!!
Актриса в своем географическом невежестве представляла все эти города, лежащими на другой стороне, обдающего город туманами и ветрами огромного моря. Тем не менее, начало этой наивной пароходной линии упиралось в решение одного противного и липкого французика, начальника контрразведки Южного экспедиционного корпуса Антанты, поместившего на стене своего кабинета портрет генерала Гастона Галифе с приписанной внизу цитатой: « У этого пленного очень умный вид – расстрелять!»
Актриса предполагала, что изводивший ее бесконечными разговорами о «красной угрозе Европе и священной миссии Антанты против большевизма» полковник Жанен, просто на просто влюблен в нее, как влюблялись во время оно в нее (или в ее экранный образ?) жирные московские банкиры, склонные к разврату фамильные аристократы: графы и князья, генералы от путей сообщения и послы иностранных держав.
— Медам! – сказал ей полковник Жанен при их последней встрече. – Медам, я счастлив видеть вас, снова и снова! – так он сказал и поцеловал ей руку.
— Я согласовал с моим начальством возможность вашего выезда в Марсель. Я убедил их, что вы не большевистская шпионка.
— Что за вздор! – вспыхнула в ответ Актриса.
— О, медам, — криво усмехнулся полковник. – Война, большевизм, гибнущая цивилизация. Все сложно, но все – решается!
Он объяснил ей, что в ближайшее время из порта Одессы в Марсель уйдет пароход, груженный, реквизированным в пользу союзных войск, зерном. Специальный пропуск на это судно от объединенного военного командования Антанты обойдется ей в некий взнос лично ему полковнику в золоте или американской валюте. Огни Марселя зовут, но у него во Франции семья, больная мать и трое крошек — детей, на содержание которых жалованья, увы, не хватает.
— Как все просто! – подумала тогда актриса. – Примитивная взятка и я… в Марселе. Вопрос в том, где взять золото или доллары?»
Она объявила добродетельному полковнику, столь бесхитростно показавшего себя обыкновенным мздоимцем, что в течение ближайшего времени – день-два – соберет необходимый «взнос».
-О! Медам! – полковник расцвел в улыбке. – Документ уже выписан, и я буду рад незамедлительно его вам передать. Кстати, пароход, без вас и ваших близких из порта не выйдет…
Теперь же, Мишка антрепренер носился по городу в поисках добродетельных поклонников ее искусства в надежде, что кто-нибудь расщедрится и поможет получить вожделенный «пропуск в Марсель».
Дело шло со скрипом…
«Сей господин, — со значением сказал Мишка, — готов помочь нам и, кроме того, он желает профинансировать новый фильм и у него есть потрясающий сюжет. Вообще же он человек щедрый, известный в местных краях, жизнерадостный и очень влиятельный»
Машинально уловив, сказанное Мишкой антрепренером, Актриса отметила: «Он не курит!» Бросив взгляд на удобно расположившегося слева от нее наголо обритого силача, она решила, что он точно не агент и не аферист.
— Эти дымят напропалую и рассказывают всякие небылицы. Он же – не курит и не болтает лишнего –
— Вы говорили с Михаилом о фильме? – начала она разговор.
— О, да! – господин повернулся к ней могучим корпусом, полы пиджака разъехались и, она увидела, торчащую из-за широкого пояса рукоять «Нагана», столик уставленный приборами и графинами с выпивкой, пошатнулся, посуда слабо зазвенела.
— П-простите. Неловок! – Обритый господин широко улыбнулся. А без оружия нынче никак, времена знаете ли…
— Пустое! – кивнула Актриса и отметила – Да, пожалуй, он точно силач!…
Не из цирковых ли борцов? –
— Что до ваших проблем – господин повернул голову к Мишке, уже налившему себе первую стопку – то я готов вам помочь прямо сейчас, а что касается фильма, то обозначьте сумму и я буду действовать.
— Да?- удивилась Актриса.
— Именно так! – бритый господин достал из бокового кармана пиджака пачку денежных знаков. Он положил их на столик перед Актрисой и пояснил – Тут три тысячи американских долларов, для решения вашей проблемы должно хватить. На фильм тоже найдутся средства, причем я хочу предложить вам сюжет, так сказать из жизни.
Актриса вскинула брови. Мишка опрокинул стопку и заметно повеселел.
— Так вот, из жизни!– похожий на циркового борца господин, на секунду задумался…
– Богатое поместье. Хозяин — аристократ, помещик сущий самодур, скотина и грубиян. Молодая бесприданница жена. Неравный брак. Третий в этой драме — молодой управляющий, красавец и атлет…
Тайные встречи, пылкая любовь, ревнивец муж…Поединок. Можно на саблях. Ревнивец убит…
Набегает стража. Управляющий сражается, как лев…
Но, увы- он ранен, связан, помещен в тюрьму. Суд, приговор, каторга, побег…Приключения и злоключения. В конце концов, влюбленные радостно встречаются. Они обнимаются и счастливы вдвоем у моря! Ну как вам?
Рассказчик замолчал в ожидании ответа.
Ошеломленная услышанным рассказом и пораженная энергетикой рассказчика Актриса только и смогла выдохнуть: «Ну, это нечто, знаете ли!»
— Простите, — продолжила она, – я не запомнила, как вас зовут. У меня отвратительная память на имена.
— Понимаю, улыбнулся атлет – Григорий Полтораднев, херсонский помещик.
-Так вот, господин помещик, — Актриса обрела деловой тон, — вы сказали, сюжет из жизни. Интересно узнать, из чьей жизни? –
— Хм! – назвавшийся Полторадневым господин потер лысину – Да все из моей… жизни.
Он развел руками – Такая история!
— А что же вы не бежали с молодой вдовой? – сыронизировала Актриса.
— П-побег не удался, — просто ответил он ей. – Я, знаете ли, семь лет потом таскал кандалы на каторге. Эту историю тут многие знают.
— Что -то такое я слышала, про кандалы здесь в Одессе, — Актриса силилась вспомнить.
— Не тревожьтесь, — атлет положил на стол увесистый кулак, — меня тут многие знают не только как помещика Полтораднева.
— Что ж, поговорим о кандалах позже. – Актриса перешла к делу.
— Ваше предложение занятно и любопытно. Давайте попробуем. С Михаилом обсудите детали. Денег нужно много – не меньше миллиона в твердой валюте или золотом. У нас немного времени. Нужен сценарий. Потом мы найдем постановщика. Затем какое-то время понадобится для съемок в павильоне. Весной съемки на натуре. Потом монтаж. Потом – премьера. Весь процесс нужно будет организовать с нуля и во Франции. Вы сможете поехать с нами в Марсель?
— Скоро в Марсель отплывет вся эскадра вместе с войсками корпуса, потому как если не отплывет, моряки и солдаты экспедиционного корпуса подымут красные флаги и станут воевать за мировую революцию к большому удовольствию товарища Троцкого! – со значением произнес представившийся помещиком господин.
— Вы так думаете? – ужаснулась Актриса.
— Я так знаю – улыбнулся представившийся Полторадневым господин, — А вот Франции не бывал, все больше в Сибири!
— Вот и хорошо! – Актриса подумала, что все складывается как нельзя лучше, только вот что-то ее сильно знобит. – От волнения что ли?-
— Если других вопросов у вас ко мне нет, то позвольте откланяться, надо заняться поисками средств на съемки фильма.
Назвавшийся помещиком господин, размял плечи, помахал кому -то невидимому рукой, слегка поклонился Актрисе, пожал руку Мишке, легко встал из-за стола и стремительно направился к выходу. Из ресторанной ниши «для влюбленных» вслед за ним выскочили двое ухватистых ребят, держащих правую руку под полой пальто. Один выбежал вперед и, открыв входную дверь, выглянул наружу. Осмотревшись, он махнул рукой. «Помещик Полтораднев» и сопровождающий его детина вышли наружу, навстречу им, чадя неочищенным бензином, подкатил автомобиль «Рено». Входивший в этот момент в ресторан исполнитель куплетист Вертинский, дружески был окликнут помещиком Полторадневым. Мило ответив на приветствие, Вертинский вошел в ресторан. Автомобиль вздрогнул, выпустил струю синего дыма и умчался по мокрой брусчатке в сторону порта.
— Да, да милая моя Верочка, это самый опасный после начальника контрразведки человек в Одессе, — рассказывал Актрисе известный всему Югу России куплетист более известный под сценическим псевдонимом «Пьеро».
— Неужели… — Актриса, наконец, вспомнила популярную в Одессе историю с кандалами, которые были проданы их владельцем с аукциона.
— Да Вера, это – Котовский – Вертинский задумался.
В зал, шумно галдя, ввалились французские офицеры. Тапер оживился и заиграл мотив «Марсельезы»…
Сумерки ложились на бульвары широкими мазками. Стылый ветер с моря пугал случайных прохожих. Патрули в форме иностранного легиона и Добровольческого корпуса Белой армии Юга России без интереса бродили по пустым улицам, угощая друг друга табачком.
***
— Понимаете ли, мой друг! – американский журналист, аккредитованный при Ставке главнокомандующего Белыми силами Юга России Хэлфорд Маккиндер затянулся сигаретой, — война в России не просто конфликт между общественными слоями, претендующими на верховную власть. Это ситуация которая ставит Россию вне клуба держав победительниц в континентальной бойне, развязанной Германией в четырнадцатом году. Призовой пирог – территории бывших империй, в том числе Турецкой, делят без участия России. Вы упустили главное, — момент капитуляции Германии…
Теперь вам нужно думать о том, как сохранить свое первенство в территориальном владении сердцем мира, хартлендом – точкой между Европой и Азией. До сих пор, ваши бесконечные пространства вокруг этой точки давали вам неоспоримое преимущество. Вас не могли победить, ни Карл Великий, ни Наполеон. Но вы победили сами себя. Вы все: монархисты, социалисты, анархисты, большевики вытолкнули Россию на обочину истории.
Его собеседник начальник Одесской контрразведки Белой армии подумал, что у этого самоуверенного янки, так хорошо владеющего русским языком явно завышенное самомнение. – Шлепнуть бы его, без суда и следствия! – начальник контрразведки поправил ремень портупеи.
— Уважаемый мистер Маккиндер – произнес он не без иронии – Обочина истории это не то место, куда придет Россия…
Но, беда России вполне может стать и бедой ваших стран победительниц. Посмотрите — у меня стол завален донесениями агентов, которые сообщают, что нет дня, когда бы на кораблях французской эскадры не состоялось бы митинга в поддержку советского правительства. Агитки большевистского подполья читают даже в сенегальском полку! Нам нужны не пространные лекции, а реальная помощь. В моем сейфе – начальник подошел к огромному металлическому шкафу, бывшего акцизного казначейства. Здесь собраны золото и ценности на огромную сумму, не менее миллиона долларов. Нам нужны танки, винтовки, пулеметы, амуниция. Мы готовы уплатить под гарантии поставок в порт Одессы, но в самое кратчайшее время.
— О, да! Мой друг, мы союзники в борьбе против красной угрозы. Это война, а война требует средств и немалых.
Маккинндер подошел к окну, на ходу соображая, какому из банков Нью Йорка, он мог бы предложить хорошую сделку, под получаемые драгоценности. — Наверное, это будет банк господина Рокфеллера…
К входу в помещение контрразведки подъехал автомобиль с трехцветным добровольческим флажком на радиаторе. Дверца его отворилась, выпустив на тротуар рослого полковника, следом выпрыгнул адъютант в чине поручика.
Вскоре разговор был прерван сообщением дежурного офицера о прибытии порученца самого главнокомандующего генерала Деникина, полковника Преображенского из Ставки в Таганроге.
— Полковник Преображенский! – отрекомендовался вошедший в кабинет полковник с безукоризненной военной выправкой.
Начальник контрразведки сухо кивнул. Он не выносил представителей Ставки командующего, в каких бы чинах они не являлись.
— Мне поручено доставить в Ставку командующего, собранные вами средства для борьбы с большевиками,- без лишних предисловий сообщил цель своего визита порученец.
Заметив немой вопрос в лицах присутствующих, полковник пояснил, — вчера в Новороссийск прибыла партия британских танков, средства нужны немедленно.
— О!!! – мистер Маккиндер не мог скрыть своего разочарования. Похоже, сделка, которую он считал своей, срывалась.
— Господа, время очень ограниченно, посему такая секретность и внезапность, средства надо доставить без промедления! – полковник из Ставки был деловит и конкретен.
— Вас, — сообщил он Маккиндеру – я могу взять с собой в Ставку – полковник повернулся к начальнику контррразведки – извольте подготовить ценный груз.
— Чтоб ты провалился! – подумал начальник и ответил вслух – Да, да. Все уже подготовлено.
Уложив ценности в поместительный дипломатический саквояж, полковник сухо кивнул начальнику и, выйдя четким шагом в приемную, передал его своему адъютанту в чине поручика, который расстегнув на всякий случай кобуру, стремглав кинулся с саквояжем к машине,
— Советую поторопиться! – обронил полковник, обращаясь к Маккиндеру.
— Да, да – конечно – Маккиндер затушил сигарету и стал торопливо, одевать кожаное пальто.
В это время в приемной зазвонил телефонный аппарат.
Через секунду, влетевший в кабинет дежурный офицер изумленно сообщил: «Звонили из штаба корпуса…
Сообщили, вчера был налет в Николаеве, убит порученец командующего…»
Договорить он не успел. Тот, что представился порученцем Ставки в считанные секунды двумя выстрелами из пистолета системы «браунинг», спрятанного в правом рукаве шинели, уложил наповал начальника контрразведки и дежурного.
Опешив от того, как быстро все переменилось, Маккиндер оледенел и закрыл лицо руками.
— Так то вот бывает у нас в России, почти что, — американское кино! – усмехнулся стрелявший и, переступив через бездыханные тела, поспешил к выходу.
Маккиндер обессилено сполз на пол. Одна сделка сорвалась, другая – состоялась.
Выйдя в просторный холл контрразведки, мнимый полковник спрятался за массивную колонну и метнул в набегающих из коридоров сотрудников и агентов ручную гранату. Взрыв разметал офицеров и выбил несколько дверей.
Выскочив из дверей здания человек, столь дерзко исполнивший роль порученца Ставки, отобрал у недавно мобилизованного молоденького часового винтовку.
— Это тебе не нужно! Беги парень домой! – сурово сказал он – Это я тебе говорю, Котовский!
— Котовский? – часовой отступил на шаг и, потеряв равновесие, скатился по ступенькам.
— Ходу! – скомандовал Котовский, запрыгивая в автомобиль.
Вечером следующего дня, зайдя в ресторан. Котовский узнал, что Актриса внезапно заболела и слегла…
Съемки откладывались, как и отъезд в Марсель.
Над городом метались февральские ветра. Море шумело штормами.
Тусклые огни в окнах, оглушенных смутой и бедой домов, слезились стеклами, тоскующими по весенней свежести и летнему солнцу.
Врач был опытный и определял шансы больного по частоте пульса. Болезнь «забирала» Актрису. В городе, да и по всему миру свирепствовала пандемия «испанки»…
Соборная площадь не вмещала скорбящей толпы. Комендантские патрули, призванные обеспечить порядок, едва не поколотили и вытеснили в сквер. Народ все прибывал и прибывал. Люди прощались с мечтой и надеждой, которые им дарила Актриса в жестокое и голодное время. Отпевали ее в главном Соборе города. Отпевали прошлую, осененную монархией жизнь. Прощались с Актрисой искренне так, как прощаются с очень близкими людьми.
Котовский молча шел в толпе за гробом, окруженный потрясенными горожанами. Ведь уже тогда в начале ХХ века актеры кино, казались простым зрителям кем-то вроде небожителей. А богам, будь они даже только «боги и богини экрана» не положено умирать от болезней, как простым смертным!
Последний выход Актрисы был омыт слезами тысяч почитателей ее таланта.
В тот вечер в ресторане ее имени Александр Вертинский пел:
«Ваши пальцы пахнут ладаном,
А в ресницах спит печаль.
Ничего теперь не надо нам,
Никого теперь не жаль.
И когда Весенней Вестницей
Вы пойдете в дальний край,
Сам Господь по белой лестнице,
Поведет Вас в светлый рай».
Котовский сидел рядом с подиумом по щекам его катились слезы….
— Кино отменяется. Фильма не будет! А жаль… Мог бы получиться хороший фильм…Несправедливо как- то!
Впрочем, очень скоро мысли его обрели привычную быстроту и четкость и унесли Котовского к Днестровским плавням, где по хуторам и местечкам томились бездействием лихие партизаны, бессарабские и приднестровские гайдуки. Очень скоро Григорий Иванович соберет их, объединит своей волей и начнется новая страница его жизни, страница лихого кавалериста и красного командира.
