В своей огромной статье “Оптимальный институциональный дизайн Р.Молдова” я пространно и детально рассмотрел политологические аргументы против установления в Р. Молдова президентской республики. Поэтому повторяться не буду.
Часть III. Почему президентская республика для Р.Молдовы — это плохо, даже очень плохо
В своей огромной статье “Оптимальный институциональный дизайн Р.Молдова” — https://yadi.sk/i/qCja5d1d3KJACZ — я пространно и детально рассмотрел политологические аргументы против установления в Р. Молдова президентской республики. Поэтому повторяться не буду. Коснусь только некоторых аспектов, используя материалы указанной статьи.
Но вначале давайте пройдёмся по забавному аргументу, который приводит Б. Цырдя в поддержку президентской республики: “ Только президент, и это доказано историей во многих странах, может разрушить олигархическую систему ”.
Сказав “А”, Богдан, будь любезен сказать и “Б”, назвать те страны, в которых президент разрушил олигархическую систему.
Пока ты дашь ответ, кое-что скажу и я: Нет таких демократических капстран. Да и недемократических тоже.
В Западной и Центральной Европе вообще нет стран с президентской формой правления, только парламентские и смешанные. Да и в Восточной Европе этой формы в чистом виде тоже нет.
Президентская форма правления распространена в Латинской Америке, Африке и Юго-Восточной Азии (и на Востоке постсоветского пространства), но как раз там живёт и здравствует олигархический капитализм и существует много захваченных государств. Да, случалось, что в этих странах президент боролся с олигархами, но только с чужими, из другого клана, чтобы позволить благоденствовать своим олигархам.
В указанной статье я не занимался отсебятиной, не проводил собственного исследования, а в основном приводил аргументы и выводы зарубежных политологов.
К ним и перейдём. Опыт политической истории XX в. свидетельствует, что именно парламентская республика способствует лучшей выживаемости политической демократии, лучшей демократической консолидации власти и общества. Смешанные формы правления для этой цели годятся меньше, не говоря уже о президентской республике (среди президентских, только в одной стране — США— демократия устойчива в течение многих десятилетий вследствие сочетания уникальных факторов. О них чуть ниже).
Как установил известный западный политолог А.Лейпхарт (Лейпхарт А. Конституционные альтернативы для новых демократий // Полис.1995.№ 2.С.135-146), обобщив мировой опыт становления различных типов демократических конституционных устройств с точки их оптимальности, парламентская республика в сочетании с пропорциональной избирательной системой почти неизменно показывала и показывает наилучшие результаты в отношении представительности, защиты интересов меньшинств (а для РМ, с её полиэтническим народом, это крайне важно), активности избирателей, многих экономических показателей.
Девяностые годы в основном подтвердили вывод А.Лейпхарта. Наибольших успехов реформы в странах, пребывающих в переходном периоде, достигали именно при парламентских системах, в то время как в президентских республиках достижения реформы минимальны.
Специалисты по конституционному праву и сравнительной политологии констатируют, что парламентская система, по сравнению с президентской формой правления, характеризуется большей открытостью, гибкостью, профессионализмом.
В подтверждении главного тезиса о преимуществе парламентской республики перед президентской в деле консолидации демократии, приведу дополнительно 4 аргумента, основанных на историческом опыте, сравнительных исследованиях западных политологов и выраженных в убедительных фактах и цифрах. Их воспроизводит в своих сочинениях и российский политолог В.Б.Кувалдин. (См.: Кувалдин В.Б. Президентская и парламентская республика как формы демократического транзита // Полис. 1998 N 5 С. 134-138).
Первый аргумент contra президентской республики и pro парламентской. Политологи-компаративисты проанализировали тенденции политического развития всех 93 стран, которые получили независимость между 1945 и 1979 гг. и результаты анализа более чем впечатляют. Из отмеченных 93 стран, к 80-м годам только 15 консолидировались в стабильные демократические режимы. Причём, все 15, подчёркиваю, все, выбрали в момент обретения независимости парламентскую форму правления (наряду с ещё другими 26 странами, которые, выбрав такую же форму правления, не удалось перейти к устойчивым демократиям). В то же время, из 52 стран, которые избрали другие формы правления(36 – президентские, 3 – полупрезидентские, 13 – монархии), ни одна не достигла устойчивой демократии. Вдумайтесь в этот вывод, основанный на фактах политической истории – ни одна из президентских республик, установленная в государствах, получивших независимость после 1945 г., не способствовали установлению устойчивой, плюралистической, либеральной демократии, ни одна! Все страны с президентской формой правления скатились к той или иной форме авторитаризма, к той или иной форме диктатуры. Только парламентская республика содействовала упрочению демократии.
Хотя, конечно, парламентская форма не обеспечивает 100% результат, не является панацеей от диктатуры. Но лишь она предоставляла и предоставляет шанс на консолидацию демократии. Только она одна.
Второй аргумент. Компаративисты обобщили опыт и более широкой группы государств, практически всех, которые существовали в интервале с 1973 по 1989 гг., т.е. в первые 15 лет третьей демократической волны. Выяснилось, что в этот период в 77 из 168 государств, хотя бы в течение одного года, существовал демократический режим. И если исключить из их числа 24 старые демократии, входящие тогда в Организацию экономического сотрудничества и развития, остаётся 53 страны, из которых 28 были парламентскими, а 25 – президентскими республиками. Так вот, демократиями в течение десяти лет подряд оставались 17 из 28 парламентских республик (т.е. 61%) и только 5 из 25 президентских (т.е. 20%). Таким образом, и в этом случае, в краткосрочном плане, уровень выживаемости парламентских демократий оказался в 3 раза выше, чем президентских. Несомненно, эти цифры не надо абсолютизировать. Есть обстоятельства, которые корректируют, но отнюдь не перечёркивают сравнения в пользу парламентских республик в краткосрочном плане. А если в ходе сопоставления принять во внимание также и характер партийных систем, то обнаружится, что в условиях многопартийности перевес в пользу парламентской формы правления становится столь же неоспоримым, как и в долгосрочном плане.
Третий аргумент. Политологи, исследуя все 31 устойчивые демократии, которые существовали не менее 25 лет подряд, выявили ещё один неоспоримый факт преимущества парламентского режима: Только 4 из 31(Венесуэла, Колумбия, Коста-Рика и США) имеют президентскую форму правления, и ни в одной из указанных стран не было многопартийной системы (есть только одно исключение на этот счёт: Чили с 1933 по 1973гг. Но и здесь, как известно, в 1973 г. произошёл военный переворот, и установилась диктатура А. Пиночета).
Итак, исторические факты свидетельствуют, что многопартийность, тем более та, которая существует в излишне фрагментированном и поляризованном виде в РМ, в сочетании с президентской республикой, которую хотели и хотят установить в РМ некоторые силы (М.Снегур и его ПВСМ в 1996 г, П. Лучинский в 1999-2000 гг., подержанный тогда кучей академиков, докторов хабилитат различного разлива, ректоров, писателей, певцов, танцоров и т.п., И.Н. Додон и ПСРМ в настоящее время) образуют, по образному выражению В.Кувалдина, “взрывчатую смесь”, которая сводит шансы демократической консолидации к нулю, зато открывает двери настежь диктатуре.
Таким образом, вопреки утверждению, что президентская республика является оптимальной формой управления государством, которая обеспечит стабильность и прогресс молдавского общества, на самом деле, как, безусловно, свидетельствует политический опыт, её установление в условиях многопартийности неизбежно приведёт к ещё большей дестабилизации страны.
Ведущие специалисты мира на основе неопровержимых фактов доказывают: чем больше в президентских демократиях партий, тем неустойчивее политическая система. Многопартийность делает особенно уязвимой президентскую республику вследствие трёх негативных эффектов: 1) большая вероятность паралича власти вследствие противостояния президента и парламента; 2)сильная идеологическая поляризация политической жизни;3) сложность создания в парламенте межпартийных коалиций президентского большинства.
А ведь все эти “негативные эффекты” дали о себе знать почти в полной мере в РМ в период с 1994г., после принятия Конституции-94 до конституционной реформы 5 июля 2000 г., когда РМ была на 3/4 парламентской республикой, и в последние два года. В прошлом дважды, как мы помним, возникал полупаралич власти, вследствие противостояния президента и парламента. Первый раз, в 1995-96 гг., — между Президентом РМ М.Снегуром, с одной стороны и Агросоциалистическим большинством Парламентом во главе со Спикером Парламента П.Лучински и Правительством РМ А.Сангели, с другой стороны. Второй раз, вначале в 1998-1999г., — между Президентом РМ П.Лучински, с одной стороны и парламентским большинством АДР во главе лидером АДР М.Снегуром и Правительством И.Стурзы, с другой.
Затем, в 2000 гг., когда изменилась политическая конфигурация в Парламенте, возникло противостояние между Президентом РМ П.Лучински и Премьер-министром Д.Брагишем, с одной стороны и Спикером Парламента Д.Дьяковым при поддержке значительной части депутатов, с другой.
Конституционная реформа 5 июля 2000 г. институционально улучшила ситуацию в РМ. Однако сильная идеологическая поляризация политической жизни в РМ как была, так и осталась до сих пор. Как и сложность создания межпартийных коалиций. И дело здесь не только в том, что в РМ наличествуют антигосударственные партии и этот фактор крайне негативен. Но и в том, что существует, как показывает драматический опыт 2009 г., и внешнее воздействие на принятие решений со стороны политических сил РМ, в результате чего они не свободны в их принятии. А если к этому добавить конфронтационную политическую культуру, доминирующую среди политической элиты, то становится понятным, что установление президентской республики – самоубийственно для молодой становящейся молдавской демократии.
В последние два года, после того, как президент – по антиконституционному решению Конституционного суда, узурпировавшего власть — вновь был избран на всеобщих выборах (кстати, для Р. Молдова, где действуют антигосударственные, унионистские силы, общенародные выборы президента не так уж и плохо, хотя это и противоречит теории и практики парламентской республики), опять начались противостояния Президента и социалистического оппозиционного меньшинства в Парламенте, с одной стороны и Правительства и правящего большинства в Парламенте, с другой.
И, тем не менее, несмотря на все противопоказания, которые, вероятно, были известны многим специалистам в постсоциалистических странах, многие из этих государств, а точнее – их политический класс выбрал именно президентскую форму правления. Или, в крайнем случае, на 2/3 президентскую или полупрезидентскую. В поисках ответа на вопрос, чем обусловлен выбор той или иной формы правления, политологи выделяют в качестве решающего фактора степень преемственности на уровне элит. Чем она выше, чем прочнее позиции старой номенклатуры в новой системе власти, тем вероятнее выбор президентской формы правления.
Кроме того, выбор той или иной формы правления определяется логикой борьбы за властные ресурсы государства. Представители старых элит в момент конституирования нового независимого государства предпочитали президентскую республику потому, что так легче было держать все под контролем, не подпуская чужаков. А политические нувориши, вошедшие на рубеже 80-90-гг. в мир политики на антикоммунистической волне, выбирали парламентскую систему, поскольку она им открывала более широкие возможности доступа к власти.
Четвёртый аргумент. Сравнительный анализ тенденций политического развития в 90-х годах стран Центральной Европы (ЦЕ) постсоветских государств (ПГ) убеждает, что парламентские республики ЦЕ более предпочтительны для демократической консолидации, чем даже смешанные форму правления в виде полупрезидентских республик, учреждённых в подавляющем большинстве государств бывшего Советского Союза, не говоря уже о президентских.
В то время как в ЦЕ все попытки президентов увеличить свою власть жёстко блокировались правительством и парламентом, на постсоветском пространстве президенты почти повсюду уверенно подмяли (или подминают) под себя своих оппонентов.
Я хочу ещё раз специально оговориться, что до сих пор сопоставление парламентской и президентской республик шло под одним, единственным углом зрения – какая из форм правления в большей или меньшей мере способствует демократической консолидации власти и общества, какая из форм правления способствует лучшей выживаемости политической демократии. Вывод политической истории XX века ясен, однозначен, определёнен – парламентская республика.
Но есть и другой вопрос, который мы здесь не рассматриваем, и не будем здесь рассматривать – какой политический режим предпочтительнее для переходного периода к рынку – демократический или авторитарный, демократия или диктатура? И вытекающий отсюда третий – какая форма правления адекватнее авторитарному режиму, диктатуре – президентская, смешанная или парламентская республика? И здесь вывод политической истории XX века тоже определёнен, ясен, однозначен – президентская республика.
Но мы же в РМ уже перешли к рынку. Так что нет никакой транзитологической экономической необходимости устанавливать политический режим со значительными элементами авторитаризма.
Но если сторонники президентской республики полагают, что спасение РМ в диктатуре, то тогда все правильно – для диктатуры в Молдове необходимо установить президентскую республику. Я же полагаю, исходя из опыта Европы, в которой мы живём, что в XXI веке следует жить в условиях правовой, плюралистической, либеральной демократии, а лучшей оптимальной формой правления для неё является парламентская республика. С одним, правда, уточнением – в парламентской республике с сильным, стабильным, ответственным и эффективным правительством.
Наконец, ещё одна констатация: несмотря на примерно в два раза более широкое распространение в мире президентских республик, по сравнению с парламентскими, подавляющее большинство устойчивых демократий, как раз наоборот, являются парламентскими республиками, мизерное меньшинство – смешанными, в то же время как среди президентских республик к этой категории относится только одна страна – США.
Опыт устойчивого политического развития североамериканской модели является уникальным. Многие современные западные политологи Запада — А.Валенсуэла, Ф.Риггс, Х.Линц – полагают, что страны Латинской Америки, скопировавшие североамериканскую форму правления, так и не добились устойчивого развития, и, более того, она их привела к политической нестабильности, путчам и переворотам. Например, А.Валенсуэла заключает по этому поводу более чем определённо: “Президентская форма правления оказалась успешной только в Соединённых Штатах“. (Валенсуэла А. Латинская Америка: Кризис президентской власти//Пределы власти. 1994. №1. С.73).
Сторонники установления президентской республики в РМ любят ссылаться на опыт устойчивого и достаточно эффективного функционирования президентской республики в США (К примеру, В.Степанюк — бывший лидер фракции коммунистов в Парламенте, экс — вице-премьер, а ныне — декан ф-та международных отношений и политической науки ИРИМа, где работаю и я, лидер народно-социалистической партии, приближённый к Руководству ПСРМ и Президенту и часто мелькающий на каналах ПСРМ).
Но при этом ни он, ни прочие сторонники этой зловредной идеи — разного рода доктора хабилитаты (пришлось недавно мне слышать на ТВ двоих), ни просто доктора, ни просто политэксперты без степеней и прочая, и прочая, не учитывают уникальность и неповторимость этого опыта.
Уникальный опыт устойчивого функционирования президентской республики в США политологи объясняют наличием ряда стабилизационных механизмов, отсутствующих в совокупности своей в других странах:1)Система разделения властей, “сдержек и противовесов” по “горизонтали” (между Президентом, Конгрессом и Верховным Судом США);2)Относительная децентрализация в рамках федерации и чёткое разграничение компетенций по” вертикали” (между федеральными органами и региональными и местными структурами штатов); 3)Маятниковая, биполярная система перегруппировки двух основных политических партий (демократов и республиканцев); 4)определённый гражданский контроль и давление снизу посредством использования выборов, самоуправления, СМИ, многочисленных общественных организаций и движений и т.д.;5)Прагматичная партийность; 6)Ротация госслужащих; 7)Функциональный чиновничий карьеризм; 8)Эффективный аппарат государственного управления; 9)Право неучастия в голосовании;10)Принцип старшинства в Конгрессе; 11) Лоббизм и др.
Практически вся политическая история США характеризуется устойчивостью и стабильностью. Конечно, были затяжные кризисы (депрессия конца 1920 – начала 1930-х гг., приведшая к новому курсу Ф. Рузвельту), и острые конфликты (гражданский протест молодёжи в 1960-е гг., связанный с войной во Вьетнаме), и институциональная конфронтация (“Уотергейтское дело”, закончившееся отставкой Президента Р. Никсона). И, тем не менее, за всю свою истории в США только один раз, в период гражданской войны, была поставлена под серьёзное сомнение устойчивость политической системы и режима. К вышесказанному следует добавить, что устойчивое в целом политическое развитие США в течение более чем двухсот лет обеспечивалось, кроме перечисленных стабилизационных механизмов, также экономическим благополучием большинства народа, обилием материальных ресурсов, устойчивым социальным положением многочисленного “среднего класса”, невысоким уровнем политического участия и относительной умеренностью социальных требований населения, особенностью ценностей и традиций американской политической культуры и её адаптивных механизмов, связанных с нормами права и морали и т.д. (См.: Разделённая демократия: сотрудничество и конфликт между Президентом и Конгрессом/Под общ. ред. Дж. Тарбера. — М.,1991.С.20-54;См. также: Дегтярёв А.А. Основы политической теории. – М.: Высшая школа, 1998.С.204-221.).
Так вот, подобной системы стабилизационных механизмов, условий, какие существовали и существуют в США, в других странах, в том числе и у нас в Молдове, нет. Именно поэтому, повсюду, кроме США, президентская республика в долгосрочном плане способствовала политической дестабилизации, авторитаризму, диктатуре. И именно поэтому неправомерна и демагогична ссылка на опыт США некоторых политологов в РМ в качестве примера того, что президентская республика функционирует в самом богатом и процветающем государстве мира. Подобная ссылка пытается внедрить незаметно в сознание читателя мысль, что именно благодаря президентской республике и были достигнуты процветание и богатство.
Однако в этом аргументе все перевёрнуто с ног на голову, или предпринимается попытка следствие изобразить в роли причины: во-первых, когда президентская республика впервые в мире была установлена в 1787 г. в США, последняя не было самой богатой и процветающей, — это, действительно, так. Но, во-вторых, процветание и богатство США были обусловлены воздействием совсем иных общеизвестных благоприятных факторов, а вовсе не установлением президентской республики; в-третьих, как раз, наоборот, именно процветание и богатство явились одним из факторов стабильности президентской республики в США; а вот, в-четвертых, долговременная политическая устойчивость, несомненно, в свою очередь содействовали процветанию США; и, наконец, в-пятых, другой, столь же успешной, как уникальный и неповторимый опыт США, сторонники президентской республики привести не могут.
Итак, обозрев все аргументы “pro“ и “contra“, мы не можем не прийти к следующим двум общим выводам:
1)Опыт политической истории XX в. и начала XXI в. свидетельствует, что именно парламентская республика способствует лучшей выживаемости политической демократии, лучшей демократической консолидации власти и общества. Смешанные формы правления для этой цели годятся меньше, не говоря уже о президентской республике (среди президентских, только в одной стране, повторюсь – США – демократия устойчива в течение многих десятилетий вследствие сочетания уникальных факторов, которых в совокупности в других странах, тем более в Молдове, нет);
2) Мировой опыт становления различных типов демократических конституционных устройств свидетельствует, что именно парламентская республика с пропорциональной избирательной системой является оптимальным институциональным типом для переходных процессов в новых независимых государствах, каким является и Республика Молдова, и с точки зрения улаживания в них внутренних социальных и межэтнических конфликтов, и с точки зрения проведения в долгосрочном плане эффективной экономической политики, и с точки зрения представительности и активности избирателей, и с точки зрения формирования у политической элиты и всего народа культуры гражданского мира и согласия, межэтнической толерантности, поиска взаимоприемлемых компромиссов.
В то же время, несмотря на то, что пропорциональная избирательная система, является наиболее предпочтительной в комплексе с парламентской республикой, вполне допустимым был переход к смешанной избирательной системе, правда, совсем в другой пропорции, чем он был осуществлён: по нашему мнению,71 мандатов должны избираться по пропорциональной составляющей по партийным спискам (а не 50, как будет 24 февраля 2019 г.), а 30 мандатов — по мажоритарной, (а не 51).
Дело в том, что в Молдове в высших эшелонах власти сложилась по преимуществу мононациональная демократия. Попадание достойных представителей этнических меньшинств из Кишинева, Бельц, Гагаузии Тараклии, других мест, а также авторитетных (в буквальном смысле, а не криминальном) молдован — из преобладающих молдавских регионов, — в депутатский корпус зависит всецело от доброй (или недоброй и не умной) воли лидеров крупных партий. А так как они в большинстве своём (за исключением ПКРМ, ПСРМ и отчасти ДП) весьма своеобразно (скажем так, максимально дипломатически) понимают современную демократию, то доля достойных представителей этнических меньшинств в депутатском корпусе меньше (это в лучшем случае), или намного меньше, чем их доля в составе населения (а в Правительстве так вообще все министры после 2009 г. только представители мажоритарного этноса). Тем более что не всегда лидеры крупных партий останавливают свой выбор на наиболее авторитетных представителей украинцев, русских, гагаузов, болгар и т.д. и за бортом Парламента оказываются подлинно авторитетные и наиболее квалифицированные представители этнических меньшинств.
Из этой ситуации возможно два выхода: или закрепление за представителями наиболее крупных по численности этнических меньшинств определённых квот мандатов в Парламенте (как, к примеру, в Парламенте Армении), или переход к смешанной избирательной системе, где наряду с выборами большинства мандатов по пропорциональной системе выбирать часть депутатов и по одномандатным избирательным округам. Первый путь однозначно заказан для РМ, значит остаётся второй.
(Окончание последует)
