Первая мировая война оказалось своего рода культурным самоубийством,
которое поставило крест на превосходстве Европы. Как выразился историк
Кристофер Кларк (Christopher Clark), европейские лидеры, будто лунатики,
вступили в конфликт, в который они ни за что не ввязались бы, если бы
могли предвидеть, во что превратится мир к моменту его окончания в 1918
году. В предшествующие десятилетия они вели соперничество друг с другом,
создавая и укрепляя две группы альянсов, чьи стратегии оказались
связанными соответствующими режимами мобилизации. В результате в 1914
году убийство наследника австрийского престола сербским националистом в
Сараево переросло во всеобщую войну, которая началась, когда Германия
принялась за реализацию своего всестороннего плана по разгрому Франции,
атаковав нейтральную Бельгию на другом конце Европы.
Государства Европы, которые в тот момент в недостаточной мере
осознавали, насколько технологии укрепили их военные потенциалы,
принялись уничтожать друг друга с беспрецедентным рвением. В августе
1916 года, после двух лет боевых действий и миллионных потерь, основные
стороны конфликта на западе (Великобритания, Франция и Германия) начали
рассматривать варианты того, как можно положить конец этой резне.
Противники на востоке – Австрия и Россия – тоже принялись постепенно
прощупывать почву. Поскольку никакой мыслимый компромисс не мог
оправдать те жертвы, которые уже были принесены, и поскольку ни одна из
сторон не хотела произвести впечатление слабости, лидеры не торопились
инициировать формальный процесс мирного урегулирования. Им требовалась
посредническая помощь Америки. Результаты тщательного анализа,
проведенного полковником Эдвардом Хаусом (Edward House), личным
эмиссаром президента Вудро Вильсона, показали, что мирное соглашение,
основанное на изменившемся статусе кво, было вполне достижимым. Однако
Вильсон, который хотел и был готов взять на себя посредническую роль,
решил подождать до окончания президентских выборов в ноябре. К тому
моменту британское наступление на Сомме и битва при Вердене унесли жизни
еще двух миллионов человек.
выразился Филип Зеликов (Philip Zelikow) в своей книге, посвященной
этой теме, дипломатия превратилась в «путь, по которому мало кто ходит».
Первая мировая война продлилась еще два года и унесла еще миллионы
жизней, безвозвратно уничтожив ранее сложившийся в Европе баланс.
Германию и Россию раздирали революции. Австро-Венгерское государство
исчезло с карты мира. Франция была обескровлена. Великобритания принесла
в жертву значительную долю своего молодого поколения и экономической
мощи, чтобы одержать победу. А карательный Версальский договор,
положивший конец войне, оказался гораздо более хрупким, чем та
структура, которую он собой заменил.
ли сегодня мир переживает аналогичный переломный момент на Украине –
теперь, когда зима поставила на паузу широкомасштабные военные операции?
Я неоднократно выражал свою поддержку военным усилиям союзников,
которые стремятся положить конец действиям России на Украине. Однако
постепенно приближается момент, когда нам необходимо будет опереться на
стратегические изменения, которые уже случились, и интегрировать их в
новую структуру, чтобы достичь мира путем переговоров.
в новейшей истории Украина стала важным государством Центральной
Европы. Получая помощь от своих союзников и черпая силы в речах своего
президента Владимира Зеленского, Украина смогла остановить продвижение
российских неядерных сил, со стороны которых угроза нависала над Европой
с момента окончания Второй мировой войны. Тем временем международная
система, включая Китай, выступает против опасности, исходящей от России,
и против угрозы применения ядерного оружия Москвой.
процесс снова поднимает вопросы касательно членства Украины в НАТО.
Киев обзавелся одними из самых многочисленных и самых боеспособных
наземных войск в Европе, чему способствовала поддержка Америки и ее
союзников. В рамках процесса мирного урегулирования Украина должна будет
обрести связь с НАТО – в чем бы это ни выражалось. Вариант с
нейтралитетом Киева больше не имеет смысла, особенно с учетом того, что
Финляндия и Швеция уже вступили в состав альянса. Именно поэтому в мае я
рекомендовал прочертить линию прекращения огня вдоль границ, которые
существовали до начала российской спецоперации 24 февраля. Россия могла
бы отказаться от тех земель, которые она присоединила с тех пор, но не
от тех территорий, которые она присоединила почти 10 лет назад, включая
Крым. Они могли бы стать предметом переговоров после заключения
перемирия.
Украиной и Россией путем боев или переговоров, можно рассмотреть вариант
с применением принципа самоопределения. На территориях, принадлежность
которых вызывает наибольшие разногласия и которые на протяжении веков
неоднократно переходили из рук в руки, можно провести референдумы о
самоопределении под наблюдением международного сообщества.
процесса мирного урегулирования должна состоять из двух элементов:
стороны должны закрепить свободу Украины и разработать новую
международную структуру, особенно для Центральной и Восточной Европы. И
Россия в конечном счете должна обрести свое место в этой структуре.
убеждены, что наилучшим результатом будет Россия, обескровленная в
результате конфликта. Я с этим не согласен. Несмотря на свою склонность к
насилию, Россия на протяжении более пяти столетий вносила решающий
вклад в сохранение глобального равновесия и баланса сил. Нельзя
преуменьшать ее историческую роль. Военные неудачи России никак не
сказались на ее глобальном ядерном потенциале, что позволяет ей угрожать
эскалацией на Украине. Даже если ее военный потенциал существенно
уменьшится, распад России или утрата способности реализовывать ее
стратегические программы превратят ее территории, охватывающие 11
часовых поясов, в вакуум, за который развернется ожесточенная борьба.
Противоборствующие сообщества внутри ее территорий могут захотеть решить
свои споры насильственным образом. Другие страны могут попытаться
отхватить куски России с помощью силы. И все эти опасности будут
усугубляться наличием тысяч единиц ядерного оружия, которые делают
Россию второй крупнейшей ядерной державой в мире.
мировые лидеры стремятся положить конец конфликту, в котором две
ядерные державы соперничают за страну, имеющую в своем распоряжении лишь
обычные вооружения, им следует также задуматься о последствиях этого
конфликта и о долгосрочной стратегии касательно зарождающихся высоких
технологий и искусственного интеллекта. Уже сейчас существуют автономные
системы вооружений, которые могут определять, анализировать и наносить
удары по целям «по своему усмотрению», то есть они уже способны начать
собственную войну.
только мы пересечем эти черту и высокие технологии превратятся в
стандартное оружие – когда главными исполнителями стратегии станут
компьютеры, – мир окажется в таких условиях, для которых пока не
существует никакой сформировавшейся концепции. Как лидеры смогут
осуществлять контроль, если компьютеры будут самостоятельно прописывать
стратегические инструкции в таких масштабах и таким образом, которые, в
сущности, ограничивают вклад человека и даже угрожают ему? Как можно
будет сохранить цивилизацию в этом водовороте противоречивой информации,
восприятий и мощных средств разрушения?
мировое сообщество пока даже не обсуждает эту тему, – возможно, потому
что сколько-нибудь содержательные переговоры могут предать огласке
информацию о новых открытиях, а такая огласка сама по себе может нести
риски для будущего. Преодоление разрыва между современными технологиями и
стратегиями осуществления контроля над их применением – или даже
пониманием того, какими могут быть их последствия, – это такой же важный
вопрос сегодня, как и изменением климата, и он требует от лидеров
блестящего владения как технологиями, так и историей.
иногда рассматриваются как противоречащие друг другу: это стремление
выстроить структуру безопасности и необходимость актов примирения. Если
мы не можем достичь и того, и другого, мы не сможем добиться ни того, ни
другого. Путь дипломатии может показаться сложным и разочаровывающим.
Но для достижения мира необходимо и видение, и мужество, позволяющие
совершить это путешествие.
