На протяжении последних десяти лет правительство ежегодно принимает
программу реинтеграции страны, однако зафиксированные в таких документах
мероприятия имеют отдалённое отношение непосредственно к процессу
политического урегулирования. Как правило, речь идёт об
инфраструктурной, социальной и информационной поддержке местных
сообществ, проживающих вдоль линии соприкосновения. Формулирование
правительством реалистичных и измеримых задач на год, на самом деле,
вполне добротная практика, однако исполнение программы реинтеграции едва
ли приближает финальную развязку конфликта.
Вместе с тем понимание этой развязки – задача нетривиальная, поскольку в
последние годы стало совершенно ясно, что власти не согласны на
разрешение приднестровской проблемы «любой ценой». Переучреждение
государства с написанием новой конституции и свода законов, а также
наделением Приднестровья достаточным уровнем автономии и
представительства в делах центрального правительства не рассматривается в
качестве благоприятной опции. Да и полноценная реализация
избирательного права на левобережье Днестра может создавать проблемы
действующей власти, которые она, судя по последним изменениям в
избирательном кодексе, не намерена решать. Такой подход существенно
ограничивает возможности для т.н. «дипломатического урегулирования»,
фактически отсекая опции, которые могли бы оказаться приемлемыми для
Тирасполя и Москвы.
Более того, наши мейнстримные политики готовят общество к тому, что
«полюбовного» разрешения конфликта ожидать не следует. Оазу Нантой в
конце года предложил надавить на Тирасполь и дать местной администрации
понять, что те, кто не смирится с неограниченными полномочиями
конституционных властей, должны покинуть регион. Следует напомнить о
том, что Оазу Нантой является соавтором последнего опубликованного плана
реинтеграции Приднестровья, основанного на трёх «Д» – демократизации,
демилитаризации и декриминализации. В нём отрицались как неприменимые
любые формы диалога с де-факто властями Приднестровья и содержались
откровенные призывы к нарушению прав частной собственности на левом
берегу (не только для компаний, но и для физических лиц)
. Тогда Оазу
Нантой был всего-навсего экспертом, а не депутатом правящей партии, как
сегодня.
Несмотря на то, что PAS попыталась отмежеваться от жёстких заявлений
своего представителя, настроения в правящей элите вполне понятные. Тот
же спикер парламента Игорь Гросу неоднократно называл приднестровский
режим бандитским и требовал отказаться от заключения любых сделок с
регионом. Майя Санду и Наталья Гаврилица тоже активно дистанцируются от
приднестровской проблематики, отделываясь стандартными реляциями в СМИ,
но не погружаясь в тонкости приднестровского досье.
При этом руководство страны всё больше рассуждает о подготовке планов
урегулирования конфликта, не вдаваясь, впрочем, в подробности. Порою
возникает ощущение, что планы, о которых говорит Майя Санду или,
например, Олег Серебрян – совсем не одно и то же. Так, вице-премьер
упоминал, что за 30 лет было сформулировано немало концепций
реинтеграции, хотя не все из них были доступны публично или устраивали
власти. Сейчас, по его словам, ведётся аналитическая работа на основе
закона 2005 года об особенностях статуса восточных районов, и её итоги
могут стать фундаментом для переговоров.
Отсекая формат «5+2»,
вице-премьер, тем не менее, не исключает обсуждения на других площадках,
требуя более выраженной роли Румынии и Европейского союза, а также
синхронизации процессов интеграции в ЕС и реинтеграции левобережья
Днестра.
В свою очередь, Майя Санду рассуждает о приднестровском вопросе
исключительно в свете военных действий в Украине (так же мыслит Игорь
Гросу). Она считает, что военные успехи Киева в какой-то момент могут
создать «окно возможностей» для возвращения территорий за Днестром.
Т.е.
речь не идёт о выдвижении конкретных предложений для переговоров, но о
том, как и при каких обстоятельствах центр сможет восстановить свою
юрисдикцию.
Очевидно, что Майя Санду отслеживает приемлемый тайминг для ввода
полицейских сил в Приднестровье, когда Тирасполь не сможет рассчитывать
на поддержку России ни в какой форме. Правящая партия радуется тому, что
фронт сегодня максимально далёк от границ Молдовы, но при этом
понимает, что попытки силовыми методами вторгнуться на левый берег
Днестра сегодня чреваты не только серьёзными потерями и внутренней
смутой, но и ракетными ударами России.
В условиях отсутствия
противовоздушной обороны и необходимого опыта такие атаки могут
оказаться довольно разрушительными.
Тем более в Приднестровье, прекрасно осознающем шаткость своего
нынешнего положения, всеми силами стараются показать свой нейтральный и
миролюбивый настрой, ни разу не отклонившись от этого курса с февраля
прошлого года. Силовое подавление сепаратистского региона с большими
жертвами едва ли будет благодушно воспринято международным сообществом.
Поэтому в Кишинёве ждут того самого момента, когда власти Приднестровья
будут раздавлены и демотивированы поражениями России на украинском
фронте и не смогут организовать даже временную оборону своей территории.
Однако, когда наступит такой момент, не совсем ясно.
Именно поэтому властям нужно не несколько сценариев, как реагировать на
ситуацию на театре военных действий в Украине и разбираться с
Приднестровьем, а рациональное предложение об урегулировании, с которым
могли бы согласиться работать все ключевые акторы.
Очевидно, что
руководство страны никакой подобной работы не ведёт. Возможно, такой
проект сейчас куётся в недрах Бюро политик по реинтеграции, но поддержит
ли плоды этих трудов правительство и гражданское общество страны,
вопрос интересный.
