Итак, хуторок Чероборта.
Безвирусная зона
Чероборта
В Чероборте, входящей в состав коммуны Крузешты сектора
Чокана, всего около 30 жителей в возрасте за сорок. И хотя в Кишинев они
постоянно ездят на работу, никто не заболел. Чем объясняется сей феномен, не
знает никто. Люди утверждают, что соблюдают меры предосторожности. Но соблюдают
их и в других местах, где болеют. Значит, просто повезло, говорят сельчане.
Тем не менее,
примар Крузешт озабочен проблемой вакцинации и призывает земляков прививаться. Но
в маленькой Чероборте медпункта нет, а в Крузештах не прививают. По данным
национального агентства общественного здоровья, в Молдове на сто граждан —
четверо больных. Но жители Чероборты статистику не портят.
Похоже, эпидемия
не коснулась и ряда других малочисленных сел Молдовы. В Куконештий Векь
Единецкого района, Дэркэуций Ной Сорокского и Одая Шолданештского осталось по
одному жителю. Еще в 50 селах живут от двух до 45 человек. Живут десятилетиями
на одном месте, месяцами не выходя из своих дворов из-за непролазной грязи и
бездорожья. В распутицу самоизоляция происходит сама собой, без вмешательства
власти. Единственный трактор на все село то и дело вызволяет из грязи
какую-нибудь по незнанию ситуации заехавшую сюда машину.
Перепись, которая
никого не переписала
Не каждый выдержит такую жизнь. Тяготы быта, болезни
одолевают. Дети забирают стариков к себе. Даже примары иной раз не могут
точно назвать число оставшихся жителей своих коммун, пользуются данными
переписи населения 2004 года. С тех пор в стране прошла еще одна перепись, в
2014 году, но ее данные признаны сомнительными.
Слово «статистика» происходит от латинского «status» —
состояние дел. Термин ввёл немецкий учёный Готфрид Ахенвалль в 1746 году, предложив
заменить название курса «государствоведение» в университетах Германии и положив
тем самым начало развитию статистики как науки и учебной дисциплины. Статистика
нужна для управления государством. А когда перепись признана провальной –
возникает дыра, и управлению конец. Директор НБС уволен, деньги списаны, и
концы в воду. Но, может быть, это кому-то выгодно?
Землянки и скальное
жилье
Мы уже сообщали о
селе Цыра Флорештского района, где живут всего девять человек. Из-за бедности часть населения продолжает
использовать для жилья построенные еще во времена Штефана Великого землянки.
В одной из них, вырытой в грунте и обложенной камнями, живет
Мария Федорович: «Дом большой, для обогрева требуется много дров. У нас был
котел, но мы его сняли — приходилось платить очень много. Зато зимой в землянке
тепло, а летом прохладно». Таких построек в селе более 30, переоборудовали их в
склады.
Когда-то в Цыре
была железнодорожная станция, кипела жизнь. Сегодня сельские улочки
безлюдны. Всего во Флорештском районе восемь сел, в которых живет менее ста
человек: Фрумушика Ноуэ, Цыра, Фрунзешть, Мэринешть, Стырчень, Рэдулений Ной,
Антоновка, Фэгэдэу. Некоторых даже
нет на картах, сообщает Оamenisikilometri.md. Из-за оттока
населения сельчане беспокоятся, что когда придет их черед, их попросту будет
некому похоронить.
Сохранились кое-где в молдавских селах и жилища,
выдолбленные в скалах. В селе Рогожены Шолданештского района в пойме
реки Реут, отреставрировали несколько таких домов, построенных сотни лет назад.
Некоторые из них пригодны для жилья. Тетушка Мария, хозяйка такого дома,
состоящего из комнаты в несколько квадратных метров, жильем довольна. В селе
таких домов десять, остальные заброшены.
Раньше в
Рогоженах кипела жизнь, по воскресеньям и праздникам ходили в церковь, сейчас
храм в руинах. Мост через реку требует ремонта. Но кто возьмется его
ремонтировать ради горстки людей, которые не хотят никуда переселяться. Да и кто
их ждет с готовым жильем?
Замороженный хлеб
21 человек живут в коммуне Негурень. В начале января в
деревушке Керсак, что в Теленештском районе, прошел ливень, и такой сильный,
что у людей увязали в грязи калоши. После объявления в марте прошлого года ЧП
тема грязи здесь стала самой обсуждаемой: ей удалось отрезать 12 жителей
деревеньки от вируса. Как выкручивались обитатели обезлюдевшего Керсака — одним
им известно. Даже на Рождество они не смогли увидеться со своими детьми.
И в этом селе
официально не было ни одного случая заражения ковидом. Факт подтверждает
примар Негурень Ион Попа: «Быть может, это потому, что они в полной изоляции
живут – никто к ним не приходит, да и сами они никуда не ходят». Село
возвращается к жизни лишь тогда, когда землю подморозит.
В низине дом двух
пенсионеров, огороженный проволочной изгородью. За зелеными воротами
улей, набитый кизяком. Здесь живут Лариса и Василе Герасименко. Супругам за 70.
Лариса всю жизнь проработала фельдшером, к старости заработала диабет и
гипертонию. Из села выезжает редко, лишь прошлым летом побывала у семейного
врача, в остальном полагается на мужа. Раз в месяц Василе покупает хлеб в селе
Нукэрень, что за холмом. Его замораживают, чтобы хватило на месяц. В марте
Василе удалили желчный пузырь, и теперь ему нужно себя поберечь. Он несколько
десятков лет проработал слесарем-электриком и инженером «в Кишиневе на
радиосвязи». Вышел на пенсию, купил трактор и вернулся на малую родину.
Без телефона и
телевизора, но с Бобиком
Ларисе Смогоржевской 65 лет. Живет одиноко. О новостях
узнает по радио или от соседей. Вышел из строя мобильный телефон, телевизор уже
восемь лет не работает. Услышав о вирусе, Лариса купила четыре маски по девять
лей за штуку.
До пандемии она ходила в церковь в селе Флутура. После того,
как началась эпидемия, побывала в церкви лишь пару раз. Молится дома и верит:
«Мы очень грешны, раз боженька так наказал нас».
Через несколько
дворов, заросших сорняками, живет Любовь Рябой. Ей около 60, живет одна
после смерти родителей, ради ухода за которыми и вернулась сюда из Кишинева.
Из-за больных ног и высокого давления с началом пандемии не покидала село ни
разу. Бежевая тканевая маска, которую примар вручил ей в первые месяцы, лежит
нетронутой в полиэтиленовом файлике в шкафу. «Я же никуда не хожу, вот и лежит
чистенькая в кульке», – поясняет Любовь.
Бывали времена,
когда у нее не было сил печь хлеб, а картошка заканчивалась. Выручал
примар. «Вот жду, чтобы привез дрова», — говорит сельчанка. Иногда из
негуренского магазина приезжает машина с продуктами. «Конечно, когда нет
грязи», – уточняет Люба. Ее не столько пандемия беспокоит, сколько вор,
повадившийся красть дрова: «Я запускаю на ночь в дом Бобика, потому что боюсь».
Поссориться с соседями в этой деревне себе дороже — не с кем будет общаться.
Самая пожилая жительница села – 85-летняя Таисия — живет в
30 метрах от дома Любы. Сын и два внука заботятся о том, чтобы у старушки
было все. «Вот почему я со двора ни ногой», – говорит она.
«Как не болеем?
Болеем!»
Феодора Богдан, молочница, воспитала троих детей, все
разъехались. Думает, что в ноябре-декабре уже переболела. Дочь приезжала в
гости, заразила мать, у Феодоры были головные боли и головокружение. «Я ходила
как хмельная, — рассказывает она. — Не кашляла, температуры не было, но в горле
першило. У мужа был только кашель».
Супруги принимали
лекарства, рекомендованные дочерью: она врач. Потом Феодора побывала у
семейного врача в Негурень, чтобы тот послушал легкие. Сказал, что все чисто.
В Теленештах сделала тест на антитела: «И он показал 800. Это много!
Значит, был у меня вирус!».
Сегодня Феодора и Василе чувствуют себя лучше. Живут, как и
все остальные десять обитателей Керсака: работа, работа и еще раз работа.
Когда-то здесь было 50 домов плюс магазин, детсад, начальная школа и дом
культуры. От всего этого не осталось и следа. Спасибо, примар изредка
заглядывает, напоминает, что неплохо бы провакцинироваться». Кто бы
рассказал — как.
Сельчане ждут
На прошлой неделе марафон вакцинации провел в столице
медуниверситет. За 54 часа тремя видами препаратов вакцинировали 4068
человек. 28 мая марафон прошел во дворце республики. В Кишиневе запустили два мобильных пункта вакцинации, привиться можно будет в троллейбусе. Специальный
автобус будет курсировать в пригороды. Появятся ли врачи в селах Цыра или
Керсак? Или по новой переписи населения эти села в реестре уже не значатся? Но
там ждут помощи живые люди. Они живые. Они есть! Просто им до чиновников не
дозвониться.
Мария Бинчук
