В интервью «Молдавским
ведомостям» он поделился мыслями об ответственности ученого и государства
за состояние экологии, рассказал о том, как можно вернуть здоровье Днестру.
— Олег Георгиевич, спрошу вас как орнитолога: что должно
было случиться в природе, чтобы птицы стали терять ориентир и вместо того,
чтобы лететь в теплые края, приземляются где-нибудь в церковном дворе в
Кишиневе? Только ли вмешательство человека в жизнь реки тому виной?
— Тема эта на самом деле очень и очень актуальная. Сегодня
ее поднимают на самом высоком уровне в разных странах. Все активнее выступают в
защиту природы и природных ресурсов ученые и нашей страны…
— Но что могут ученые в Молдове? Могут ли
рассчитывать на власть? Почему птице остается только уповать на прихожанина в
церковном дворе, который принесет ей в тазике рыбу из магазина?
— Ученые могут очень многое. И они не рассчитывают только на
бюджетные деньги. Работающие в проектах это знают.
— Вы работаете над собственным проектом, связанным со
Средним Днестром. Что побудило им заняться?
— В нашей стране два действующих проекта национальных
парков: «Нижний Днестр» и «Старый Орхей». Как орнитолог во время своего
депутатского мандата я участвовал в их научном обосновании. На реализацию требуется
привлечение ботаников, ихтиологов, герпетологов, даже археологов. А коль речь
идет о реке, то еще и гидробиологов, гидрохимиков.
«Нижний Днестр» — интересный и нужный нашей стране проект.
Но как исследователь знаю, что северная часть Среднего Днестра намного
интереснее с точки зрения биологии, памятников истории и культуры. В
Каларашовке, селах Рудь, Косэуць и Цыпова — известные монастыри, много лет
привлекающие места туристов, археологические памятники. В Рудь-Арионештском
урочище — так называемая «Турецкая тарелка», которую в 1969 году раскопали
московские археологи. В Новой Татаровке — стационар бывшей ВАШ, где ученые в
летнее время работали вместе со студентами: работы там хватит еще на сто лет
раскопок.
Еще эти участки интересны тем, что здесь Рудь-Арионештский
ландшафтный заповедник, и такой же заповедник — в Кременчуг-Галошнице и Цыпова.
— Что представляет собой экологическая составляющая
проекта «Средний Днестр»?
— На этом участке Днестр — трансграничная река, здесь
проходит граница с Украиной. Особая охранная пограничная зона – это запрет
охоты, промысловой рыбалки, выпаса скота. Присутствие людей здесь максимально
ограничено, нужна регистрация в пограничной полиции или местная прописка.
Природу не беспокоят, поэтому здесь намного богаче животный и растительный мир.
Здесь произрастают такие растения, которых нет больше нигде
в Молдове, даже в Кодрах. Бывал и сам в этом убедился. Наши леса намного богаче
Кодр. У нас растут такие редкие растения, как листовидный папоротник, он
произрастает лишь в Рудь-Арионештском урочище, а также печеночница, ряд других
растений. В лесах на севере Молдовы сохранились косули, кабаны, барсук,
появились выдра и ондатра. Особенно интересны птицы. Из-за того, что построили
плотины в Новоднестровске и Наславче и Днестр не замерзает даже в самые суровые
зимы, в этом регионе появились новые хищные птицы.
— Совсем не замерзает? Это возможно?
— Был учтен опыт Дубоссарской ГЭС, где вода сбрасывается с
верхнего бьефа на турбины. И из-за этого Дубоссарское водохранилище уже на одну
треть заилено. А эти плотины пускают воду с нижнего бьефа. И поскольку высота
воды на Днестровской ГЭС 63 метра, а вода обладает низкой
теплопроводностью, летом ее температура — 11 градусов, в октябре – 18, зимой не
ниже 5. Днестр не замерзает, и это привлекает большое количество птиц на
зимовку.
У нас появились северные птицы, которые раньше летели к морю
и дальше: лебедь-кликун, тундряной или малый лебедь, хохлатая и морская
чернядь, свиязь, крохали. Ну и наши местные — лебедь-шипун, лысуха, бакланы,
цапли большая белая и серая — стали оставаться на зимовку, хотя раньше улетали.
Корма много, подходящий температурный режим, вода очень прозрачная. Дно Днестра
теперь осветляется до двух метров в глубину при средней глубине реки 2,5
метра. Прозрачность воды стимулирует рост водных растений, и Днестр зарастает
почти по всей своей ширине. Это обилие корма, прежде всего, для
лебедей.
Из-за того, что Днестр зарастает, изменился состав рыб.
Увеличилось количество мелкой рыбы, это основной корм для цапель и
бакланов, нырков утиных и др.. Им комфортно, и на зимовку они не улетают.
— Ученых эти места привлекают?
— Конечно! Они ведут наблюдение за флорой и фауной. И иногда
делают открытия. В наших местах обнаружена редкая разновидность гадюки черной,
единственно ядовитой в Молдове, хотя многие утверждают, что есть и другие. А
всего у нас семь видов змей, и все они там присутствуют.
С 1986 года я работаю на участке Наславча-Сороки, каждый год
провожу там учет зимующих птиц, и всякий раз нахожу новые виды. Это
подтверждают коллеги-орнитологи с Украины. И я не раз уже с разных трибун
призывал что-то с этим уникальным природным участком делать. Идеально было бы
создать научный заповедник. Правда, там все равно есть населенные пункты, и
люди в заповеднике будут.
В Молдове пять научных заповедников, но ни один свои научные
функции не выполняет. Когда-то они были подчинены академии наук, затем их
передали агентству «Молдсилва». В результате заповедник «Прутул де жос» просто
перестал существовать. Не осталось даже здания, ничего!
«Кодры» — тоже условно научный заповедник: научная работа
там не ведется. Единственный действующий заповедник сейчас – Ягарлык в
Приднестровье. Еще есть «Пэдуря Домняскэ». Пока мы с коллегами в течение трех
лет работали по Пруту, там что-то еще делалось, но сегодня ученых там не
увидишь. И самое ужасное, что в научных заповедниках, где запрещена
хозяйственная деятельность, под видом санитарных рубок уничтожают лес. В
Кодрах, к большому сожалению, вырубается бук — наиболее ценная древесина, а
также дуб.
В свое время мы приняли в парламенте закон о запрете круглой
древесины. Так «Молдсилва» нашла выход: режут круглое бревно вдоль пополам, и
теперь это уже не круглая древесина. И это государственная структура!
— Получается: ученые в стране есть, а научной работы в
заповедниках нет?
— Стационаров нет. Власти, которая пришла после нас, наука
не нужна. Академические институты передали минобразования, которому не на что
их содержать. Мой коллега, доктор биологии, единственный в Молдове герпетолог,
занимался пресмыкающимися и земноводными всю жизнь, исходил страну вдоль и
поперек, а сегодня работает на 0,25 ставки в институте зоологии!
Многих крупных ученых вынудили уехать — в Россию, на
Украину, в США. Оставшиеся разбрелись по НПО: есть организации «Биотика»,
«Экотирас», общество орнитологов и герпетологов. Есть гранты — но результаты
исследований идут донорам, нам они не принадлежат. Будучи депутатом, я
организовывал экспедиции и всегда говорил коллегам: все, что нашли,
обязательно публикуйте у нас, тогда уже просто так материал не может из страны
уйти, на него надо ссылаться.
Выручают ежегодные научные конференции, проводимые НПО в
Бендерах, Тирасполе, Кишиневе. Мы представляем свои исследования, кто-то потом
защищает диссертации, выходят сборники. Вот так, к сожалению, у нас существует
наука. Молодежь, заканчивая аспирантуру, тоже в Молдове не задерживается, ищет,
где определиться.
— Кого предполагаете взять в единомышленники, отстаивая
свой проект?
— Буду реализовывать его с остатками наших ученых, которые
еще есть в стране. С «Биотикой», «Экотирасом». Есть ведущий ботаник, научный
сотрудник Ботанического сада Татьяна Дмитриевна Изверская, член
корреспондент АНМ Елена Ивановна Зубкова — гидробиолог, гидрохимик, она
постоянно занимается Днестром, активно выступала против попыток украинцев
построить шесть гидростанций. Если, не дай Бог, еще хотя бы одну воздвигнут, —
Днестр будет как Бык. Это и так умирающая река, что признано всеми учеными.
Зарегулирование от Наславчи до Дубоссар привело к замедлению
течения, и Днестр в этом месте превращается в длинное озеро. Если у нас на
севере еще быстрое течение, то к низовьям оно замедляется. Если человек
вмешался в жизнь реки, он должен брать на себя обязанности по выполнению того,
что делала река раньше сама.
Днестр течет в глубоком каньоне, и когда идут дожди, со
склонов все стекает в реку и образуются конусы выноса. За ними образуется
болото, все зарастает камышом и болотными растениями. В результате на Среднем
Днестре исчезли осетр и стерлядь, полностью исчез эндемик – чоп: ему нужно
хрящевое дно, а дно заилено. Потому и меняется состав рыбы.
В Наславче, построили сначала подпорную плотину, чтобы
закачивать воду в Новоднестровское водохранилище, и оно на семь километров ниже
Новоднестровской. А потом украинцы построили там четыре агрегата, и все это
стало ГЭС — ГЭС-2. У них — ГЭС-1, а это ГЭС-2. И, самое интересное,
два из этих четырех агрегатов на нашей территории, но они – украинские! В свое
время Филат заявил: нам это не нужно, и теперь на нашей территории
вырабатывается электроэнергия для Украины.
— Хозяйствуем в ущерб себе?
— Ни в одном нормальном государстве в ущерб себе ничего не
делают. А у нас в Молдове власть так хозяйствует. Потому интересы ученых часто
не совпадают с интересами чиновников, зачастую коррумпированных. Но мы не
сдаемся. Мы боролись за экологию и будем бороться. На это и нацелен проект
Средний Днестр, для этого объединяем единомышленников.
Парламент должен услышать ученых и принять закон. Мы знаем,
это нелегко. Проект по Нижнему Днестру очень долго мурыжили, лишь в прошлом
году парламент узаконил этот национальный парк. Это не просто заповедные
участки, это экологический туризм, доход для государства.
— И по отдаче это более быстрые деньги для бюджета,
нежели строительство предприятия…
— Это так. Я возил к нам на север Молдовы немцев,
и они мне попеняли, что мы – ленивые, не хотим поднять деньги, которые под
ногами лежат. Я говорю им: чтобы развивать туризм, нужна социальная база. А
они: так начните с пеших, конных и водных маршрутов, и через год у вас будет
социальная база.
Молдова удивительно красивая и контрастная. Длина по
прямой – 350- 360 километров, но весна в Вулканешты приходит на две
недели раньше, чем в Окницу. Вся страна на водоразделе между Днестром и Прутом,
но если сравнить орнитофауну Днестра и Прута – есть большая разница. На Пруте
такие птицы, которых на Днестре нет даже близко: колпица, усатая синица,
большое количество куликов. Просто Днестр — в глубоком каньоне. Он сейчас на
шестой террасе, это очень древняя река, она досталась нам со времен Сарматского
моря, и все эти миллионы лет прорезала каньон все ниже и ниже. Может быть, лет
через тысячу она окажется уже на седьмой террасе.
А вот Прут в основной своей части — река равнинная. Поэтому
с нашей стороны много затопляемых участков и много озер. К примеру, система
озер в Манте Кагульского района. Много плавней и в Единецком, Бричанском
районах — это совсем другие условия для птиц. И поэтому там другой их состав. И
там до сих пор гнездится черный аист. А здесь мы только пока думаем найти места
его гнездования, поскольку встречаем его на весеннем-осеннем пролете. И в
Дондюшанском районе отмечали его гнездовый период, и в Новоаненском – поэтому
нужны изыскания, средства на транспорт, технику. Вот меня пригласили, к
примеру, в Старый Орхей, в национальный парк, где создали новую экологическую
службу, и попросили как орнитолога провести ревизию. Я представил план работы.
В ответ молчание — нет финансирования.
И так везде. Казалось бы, Старый Орхей – огромный
национальный парк с участками в Каларашском и в Криулянском районах,
но задействовано только самое ядро с заповедником и скальным монастырем.
Это огромное достояние. Но только сейчас там, наконец, взялись
что-то строить для туризма. Не знаю, насколько хватит на это средств. Но если
получится, это будет официальный очень хороший доход в казну.
— В Старом Орхее есть платные экскурсии — или все по
старинке: пришел экскурсовод — проведет, нет – везите с собой?
— Пока дело не поставлено нормально ни в одном из
национальных парков. Непонятно, кто ими руководит, кто отвечает за
экскурсионную работу. А время идет — для государства это утраченная выгода.
— Есть проблема организации экскурсионного потока. Должен
быть интерес, прежде всего, у молодежи. Но нет ни учебников, ни внеклассной
работы, ни походов по родному краю…
— Я написал за последние годы четыре книги. Одну издал в
Санкт-Петербурге и не могу выкупить: ни один банк не перечисляет деньги в
Россию. Вторую книгу сдал в молдавскую типографию: нужно 50 тысяч лей на
печать 300 экземпляров. Обратился в министерство образования, услышал: на
русском языке нам не интересно. Но было бы в принципе интересно — нашли бы
переводчика.
Печально, что у нас не развита хотя бы сеть зоопарков,
которые тоже могли бы внести свою лепту в сохранение видов птиц и животных, в
воспитание. Даже единственный кишиневский зоопарк — и тот страдает от непрофессионализма чиновников.
Мария Буинчук
