Фёдор Михайлович не был избалован судьбой и, пожалуй, страданий в его жизни было куда больше, чем радостей. Сын военного врача Михаила Достоевского, который был полевым хирургом русской армии во время Бородинского сражения. В то время работа полевого хирурга состояла в основном в ампутации раздробленных конечностей, извлечения без анестезии пуль и осколков и утешении раненых, которых вряд ли удастся спасти. Видимо, избыточная мера пережитых человеческих страданий помогала отцу передать сыну ощущение сопричастности каждому униженному и оскорбленному в этом мире.
В юности Федя Достоевский видел себя военным инженером, он даже успешно проходил курс в Петербургском императорском инженерном училище.
В 40-е годы 19-го века все просвещенные люди от Парижа до Петербурга увлекались социализмом. Властителями дум юношества были утопические социалисты Сен Симон, Фурье, Роберт Оуэн. По мнению Шарлья Фурье, каждый инициативный землевладелец мог устроить у себя в имении социалистические порядки, создав так называемый фаланстер, наивно предполагая, что расширение сети таких фаланстеров покроет всю Европу, повлияет на улучшение нравов, и социализм наступит сам по себе, как рай на Земле.
В России подобные идеи пропагандировал дворянин Михаил Петрашевский. Он даже устроил фаланстер у себя в имении. Правда, крестьяне почему-то не приняли французского социализма и фаланстер сожгли.
Это натолкнуло Петрашевского на мысль, что нужно изменить порядок дел в обществе, а для этого нужна соответствующая организация реформаторов.
Фёдор Михайлович Достоевский был активным участником организации Михаила Петрашевского. Причем, в отличие от других не высказывал радикальных взглядов, делая упор на просветительский аспект внедрения основ грамотности и безусловной отмене крепостного права.
Заместитель начальника III-го охранного отделения графа Бенкендорфа Леонтий Дубельт, прекрасно зная страхи императора Николая I после восстания декабристов перед заговорами и тайными обществами, внедрил в кружок Петрашевского провокатора.
Провокатор организовал склад оружия, подпольную типографию и листовки радикального содержания. Когда докладная попала к Николаю I судьба участников кружка была решена. Все были арестованы в один день и все были приговорены к смертной казни.
В последний момент перед расстрелом на плац привезли помилование Императора. Смертная казнь была заменена на долгие годы каторги. В приговоре военно-полевого суда на имя курсанта Инженерного училища Достоевского было указано – 8 лет каторжных работ. К тому времени Николай I ознакомился с материалами дела, и сохранилась его Резолюция на официальном бланке: 8 лет было зачеркнуто и приписано – «4 года, а затем в солдаты» – и подпись Николай…
Так или иначе, эти события легли в творческий замысел первой книги Фёдора Михайловича «Записки из мёртвого дома».
Каторгу Достоевский переживал со смирением и достоинством, свойственным глубоко верующим людям. К тому времени история кружка Петрашевского стала достоянием широкой общественности, и солдатчину Фёдор Михайлович прошел формально, обучая детей полкового командира изящной словесности.
Стоит отметить, что поначалу он мыслил себя публицистом, редактором большого журнала, а писательство оставлял, как средство дополнительного заработка в виде гонораров от издателей.
Несколько раз он предпринимал попытки, выпускал журналы, обрастал долгами, пускался во все тяжкие, и в этом круговороте страстей появились книги, сделавшие его знаменитым писателей не только в России, но и за рубежом.
«Бедные люди», «Униженные и оскорбленные», «Преступление и наказание» — эти книги и сегодня являются путеводителем по русской жизни середины 19-го века.
Социальное напряжение в обществе, отмена Крепостного права, террор народовольцев – Фёдор Михайлович остро и болезненно переживал происходящие вокруг перемены. Романы «Идиот», «Братья Карамазовы», «Бесы» — завещание-предупреждение великого писателя. Страсти человеческие – гордыня, ревность, жажда властвовать – все эти волевые импульсы красной нитью походят через все произведения писателя.
Решение проблем Достоевский видел в традиции, в развитии просвещения и благородных начал в народных массах. Он приложил немало усилий к тому, чтобы были изданы, причем, по цене доступной крестьянину сказки и поэмы Александра Сергеевича Пушкина.
Его отношение к Пушкину может охарактеризовать цитата из его речи в Благородном собрании Москвы по случаю юбилея поэта: Пушкин – это наше всё!
Сегодня, когда западная цивилизация вступила на скольский путь создания псевдоценностей, легализации пороков и отрицания человеческого в человеке, легенда о великом инквизиторе Фёдора Достоевского звучит каким-то гениальным пророчеством и предупреждением о том, что будить, поощрять и разжигать низменные страсти – означает подвести Человечество к опасной черте, за которой мрак, распад, хаос, болезни и полное уничтожение.
Наблюдая все нарастающее вокруг нас безобразие, жестокие удары пандемии, вал мракобесия и гибель миллионов людей остаётся только воскликнуть: Ах, Фёдор Михайлович, как же ты был прав!
Достоевскому – 200 лет. Читаем, восхищаемся, верим и идем к свету, вопреки окружающему нас злу!
«Достоевский – вечен» («Мастер и Маргарита», Булгаков)
